Никто из заключенных не спорил, вообще не отвечал на реплики тюремщика. Слышались лишь угодливые смешки тех, кому хлеб достался, и недовольный скулеж обделенных.
– Воду вечером принесу, – сообщил Старый Франчи, двинувшись в обратном направлении. – Не скучайте, ублюдки и подонки, сволочи и безбожники, продажные твари и осквернители святынь, ибо о всяком из вас заботится только Владыка… ну и я немного.
Олегу есть не хотелось, но выкидывать краюшку он не стал, аккуратно завернул в оторванный от рукава лоскут. Кто знает, сколько времени он тут просидит, пока по крайней мере не выяснит, что случилось с Ингерой, и не придумает, как ее вытащить.
Интересно, зачем вообще его засунули в темницу, ведь инквизитор в таверне у Джани сказал: «У Ордена Взыскующих Истины есть к вам несколько вопросов духовного толка»? Логичнее было бы сразу после того как взяли потащить на допрос, а не сажать в подземелья Замка Истины! Хотя нет, они хотят, чтобы, побыв здесь, он «размяк», стал более покладистым.
Посмотрел на других узников, на то, что сделало с ними затянувшееся на годы заточение.
– Налей стаканы, налей полней! Помянем врагов и помянем друзей! – с ненавистью в голосе загорланил один из узников, занимавших «квартирку» слева по коридору. – Помянем победы и страшные дни! Пусть сгинут они, пусть сгинут они!
Но ответило лишь эхо, так что певец быстро замолк.
Затем Олег провалился в тяжелую дрему, словно рухнул в колодец, наполненный густой маслянистой жидкостью, – он барахтался, не в силах вырваться, и не понимал, что происходит, где он находится и как тут оказался.
Проснулся, весь покрытый липким потом, с колотящимся сердцем и пересохшим ртом. Обнаружил, что спина после лежания на твердой и бугристой поверхности нещадно болит, зато нога успокоилась.
– Куда его? – спросил незнакомый голос из коридора, и Олег понял, что там достаточно светло, а значит, кто-то принес факел.
– Давайте сюда, добрые братья, – угодливо отозвался Старый Франчи. – За мной…
Послышались шаги, и мимо камеры Олега сначала проковылял тюремщик, а за ним двое дюжих монахов проволокли мужчину, голова которого бессильно болталась, а спина представляла собой кровавое месиво – не разрезанная даже, а разорванная кожа, вспаханное мясо, шрамы пересекают друг друга.
– Ой, какой сладенький мальчик! – завопила подскочившая к решетке Марша. – Дайте мне отведать его мяса!
Она высунула язык и попыталась плюнуть, но ничего не вышло, слюна осталась у нее на подбородке. Протянула было руку между прутьями, но обернувшийся Френчи ударил ладонью быстро, точно кот лапой, и сумасшедшая отскочила с крысиным писком.
