Шилов беспрекословно допивает глоток, идёт, закусывая на ходу колбасой, к дверям, прощается с Вадимом, уходит. Неустроев собирает тарелки, пустую бутылку, уносит на кухню. Робкий звоночек в дверь.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Вадим открывает. За дверью - Бомж: в ободранной кроличьей шапке, рваном стёганом пальто, штанах с бахромой, дырявых кроссовках без шнурков на босу ногу, с болоньевой засаленной сумкой в руке. Заросший и небритый. Смотрит на Вадима больным похмельным взглядом, утирает обильный пот с бородатого лица грязным рукавом.
Бомж (робко, безнадёжно). Слышь, земляк, выручил бы - а? Ради Христова дня...
Вадим (колеблясь секунд пять, открывает дверь шире). Заходи.
Бомж (в испуге отступив). Да мне б только рубля два...
Вадим (сердито). Да входи ты, если говорят! "Рубля два"... Газировкой, что ли, опохмелиться хочешь? Входи! Вон туда, на кухню...
Вадим приносит из комнаты оставшуюся от Мити бутылку водки, усаживает квёлого, впавшего в прострацию бомжа на табурет, садится сам, подставляет гостю тарелки с закуской, хлебом, раскрывает бутылку, хочет налить в стакан. Бомж вдруг испуганно машет руками.
Бомж. Не надо! Что вы! У меня своя посуда! (Суетливо достаёт из сумки алюминиевую погнутую кружку, закопчённую снаружи и с коричневым налётом чифиря внутри)
Вадим (хмыкнув, щедро наливает в посудину, смотрит на чёрные руки Бомжа). Извини, помыться бы тебе, да у нас днём воду отключают - для экономии... Как зовут-то?
Бомж. Винтом... То есть - Семёном.
Вадим. Ну, а меня - Вадимом. Вот и познакомились. Давай, пей.
Бомж (удивлённо). А ты?.. Вы?
Вадим. Нет, Семён, пей один - я не буду.
Бомж (поражённо). Как?! Совсем?!
Вадим. Да вот так! Не пью я и - вот именно - совсем. Такой уж человек. А ты пей, пей. Не стесняйся.
Бомж хочет что-то ещё сказать, но кадык уже дёргается-ходит ходуном. Он сдёргивает шапку на колени, приникает к краю кружки и, давясь, чихая, захлёбываясь, расплёскивая на грудь, цедит-выпивает водку, поспешно затыкает рот и нос куском хлеба. Переводит дух, кусает хлеб, бросает в рот один кусок колбасы, второй, пристанывая, начинает жевать. Вадим, невольно морщась, смотрит. Глаза Бомжа уже блестят-оживают, заволакиваются плёнкой хмеля, он поплыл. Утирает рот ладонью, неуверенно показывает на бутылку, ухмыляется сквозь непрожёванную колбасу.
Бомж. Можно мне ещё?
Вадим. Пей, Господи! Сколько влезет. А потом вот что - в благодарность... Расскажи-ка, Семён, как ты вот до этого дошёл... Что у тебя - дом сгорел? Землетрясением разрушило? Цунами смыло?
