– Ешь, – сказал ей Философ, а сам сделал большой глоток пива.
Кикимора тут же набросилась на еду. Мы с Философом обреченно наблюдали, как она поглощает наш драгоценный ужин. При этом она еще и умудрялась говорить:
– …а я значит, блядь, Головорезу сразу сказала: денег хуй получишь, сначала порошка подгони, а потом деньги тебе зашлю, а он… а мы тут еще на один дискач с Раввином ходили – ой, блядь, закачаешься… – и в том же духе. Словесный понос, одним словом. Мы с Философом грустно переглядывались, ожидая, когда же она закончит. Но она, похоже, и не собиралась.
– …менты, блядь, заебали… дверь мне позавчера выломили – охуели совсем… а тут еще Раввин денег должен… и с ЖЭКа приходили, сказали, что выселят… а я им: пошли на хуй…
Кабачки таяли с каждой секундой, и вскоре их не осталось совсем. Кикимора довольно рыгнула и посмотрела на нас:
– Вы чего такие невеселые?
– Вообще-то мы спать собирались, – сказал ей я, рассчитывая, что после этих слов она соберется домой.
– А-а-а, спать… а я вообще в последнее время не сплю… а все из-за порошка… мы тут с Раввином…
– Да пошел на хуй твой Раввин, – не выдержал Философ, – шла бы домой – мы спать хотим.
Кикимора замолкла, обвела нас своим сумасшедшим взглядом, а потом вдруг безумно захохотала.
– Ой, блядь, и впрямь пошел на хуй Раввин, ха-ха-ха-ха… Раввин… ах-ха-ха-ха…
Это длилось минуты три. Потом она вновь смолкла, вскочила с табуретки и, не поблагодарив и не попрощавшись, побрела на выход.
Я поспешил закрыть дверь за нею на замок. Тут же раздался звонок. Нет уж, хватит с нас – я решил ни в коем случае не открывать и направился в кухню. Звонок не повторился.
– Вот ведь принесла нелегкая, – сказал я Философу, входя в кухню, – наглость – второе счастье.
– А я говорил, что надо было сразу есть, а не ждать, пока все пожарятся, – угрюмо произнес Философ.
– Да уж, извини, ты был прав.
– Да хуй с ними, с кабачками-то, – Философ зевнул, – давай пиво допьем и спать.
– Давай.
Мы допивали пиво, глядя, как фонари за окном разливают свой свет по кронам деревьев. Как редкие машины проскакивают по проспекту, похожие на призраки. Как у ларька местные алкаши глушат портвейн.
Часа через пол мы все-таки улеглись спать.
Я долго смотрел в потолок, пытаясь сконцентрироваться на одной точке. Не получалось. Я снова напился.
– Ты завтра на работу-то пойдешь? – спросил меня Философ из своего угла, где стояла вторая кровать.
– Не знаю, – спокойно ответил я, продолжая концентрироваться на точке, – завтра увидим. Работа – не волк, в лес не убежит.
