– Леха, я не гомофоб, и ты это прекрасно знаешь. Просто не хочу. Давай лучше руки друг другу пожмем.
– Руки пожать – это попса, бля. Хуе-мое, это ничего не значит.
– Вообще-то это старинный жест, показывающий, что у того, кто вступает в разговор, пустые руки, то есть он безоружен. Что его помыслы чисты. Ладно, к черту, не хочешь – не будем жать руки.
– Э, ты че обиделся что ли?
– Нет, с чего ты взял. Забей.
– А пошли со мной играть, а? – электричку слегка дернуло, Леха покачнулся, – блядь, постебемся над этими, – он кивнул в сторону раздвижной двери, сквозь которую были видны пассажиры, достающие билеты, – в вагон зашли контролеры.
– Леха, у меня билета нет. Я вообще-то от контролеров съебываюсь.
– Это хуйня, – Леха махнул рукой, – я договорюсь… с музыкантов денег не берут, бля.
Я еще раз посмотрел в вагон, контролеры медленно приближались.
– Ладно, уговорил.
– Щас мы им устроим, – усмехнулся Леха, – Лед Зеппелин, твою мать.
Он перехватил гитару. Контролеры, мужчина и женщина в форменных синих куртках, прошли вагон и вышли в наш тамбур. Леха кивнул им – кажется, они были знакомы – он играл в этих электричках уже лет пять. Женщина-контролер посмотрела на меня.
– Он со мной, – Леха мотнул головой в мою сторону.
Контролеры молча прошли в другой вагон.
– Видал, – улыбнулся он мне своей пьяной улыбкой, – а ты ссал… шутов везде любят, а музыканты – это, бля, те же шуты, я те говорю, и везде им дорога открыта. Хочешь убить короля, блядь, стань его шутом, – он покачнулся, – ладно, пошли – дадим джазу.
Мы прошли вагона четыре. Я заходил и садился на ближайшую к входу скамейку, а Леха играл, потом мы вместе шли через вагон. Кто-то тянул Лехе мятые десятки. Леха молча забирал. Иногда деньги давали мне. Я их отдавал Лехе; вместе с железной мелочью все эти деньги представляли собой довольно-таки приличную сумму. Час работы какого-нибудь клерка оплачивается так же, а Леха заработал их за полчаса. Учитывая то, как он был пьян, это можно было считать успехом. Правда, по лехиным рассказам так перло отнюдь не всегда, гораздо чаще выходило по нулям.
Мы остановились в тамбуре, и Леха достал из гитарного чехла бутылку пива – жидкости в ней было примерно наполовину, и она была прикрыта пробкой, чтобы пиво не проливалось. Леха сорвал пробку и сделал глоток. Пробка покатилась по полу в сторону автоматических дверей вагона.
Потом он протянул бутылку мне. Я тоже глотнул. Пиво осторожно скользнуло по пищеводу и упало в пустой желудок. Тот недовольно заурчал. В последнее время он получал в основном только жидкую пищу. С минимумом питательных веществ и большим содержанием этанола. Наверное, ему это не нравилось.
