Вьендемор поклонился с выражением согласия.
— Прежде всего, старайтесь по возможности не показываться в публичных местах, — продолжал легат, — отправляясь ко мне, выбирайте вечерний час для посещения, а наперед уведомляйте меня письменно об этом. Продолжайте называться теперешним вашим именем и постарайтесь пребывание ваше в этом городе продлить покамест еще на один месяц; за это время ваша экономка должна быть уполномочена немедленно исполнить требование всякого, кто предъявить ей один из ваших документов. Само собой разумеется, что тот из вашей прислуги, на верность которого вы можете положиться, должен тайным образом узнать имя и место жительства этого субъекта и сейчас же сообщить вам об этом. Всякие убытки, могущие произойти вследствие такой меры для вас, будут мною возвращены вам; равным образом, я считаю своим долгом вознаградить и вашего человеколюбивого хозяина. Если случай будет нам благоприятствовать, то в течение месяца, может быть, мы разыщем безбожных злодеев и привлечем их к ответственности. Следовательно, вы присуждаетесь к четырехнедельному домашнему аресту, которому вы и должны подчиниться, ради доброго дела, спокойно и безропотно, — прибавил Винчен-тини шутливо. — Хорошо ли вы поняли все то, о чем я вам говорил, и довольны ли вы моими распоряжениями?
— Да, монсеньор, и благодарю вас от всей души, — отвечал молодой человек с сияющими от радости глазами. — Да увенчает сам Бог и Пресвятая Дева ваши старания всевозможным успехом!
— Аминь! Я надеюсь и желаю этого как ради вас самих, так и ради земного правосудия, — серьезно произнес Вин-чентини.
Он перекрестился и затем сделал рукой милостивый знак, позволявший Вьендемору удалиться.
С легким поклоном он вышел из покоя и папского дворца. Он шел с облегченным сердцем и с более радостными надеждами, чем с какими вступал сюда.
Мы уже рассказывали выше, что в тот момент, когда он вышел на улицу, его заметил Дюбур и при появлении молодого человека остановился как пораженный громом, и в смущении, с ужасом глядел ему вслед.
Правда, и Вьендемор увидал его, но его черты показались ему незнакомы; по крайней мере, он не мог припомнить, чтобы он где-нибудь и когда-нибудь с ним встречался. Впрочем, теперь ему некогда было об этом и думать. Его мысли были еще слишком заняты только что кончившейся аудиенцией; он уже заранее радовался, как он передаст о счастливом ее результате своему благородному хозяину, а особенно его дочке, к которой он чувствовал глубокую склонность. И в этом радостном настроении он добрался до Аль-марика.
