Рядом с водопроводной колонкой на самодельной печи, сваренной из толстенного железа на вечные времена, в огромных баках кипятится солодковый корень. Тётка Ганя Печерыця, утирая розовые щеки цветастым фартуком, подкладывает в топку берёзовые чурки и ревностно наблюдает за происходящим вокруг. Там же за длинным столом женщины в туго повязанных белых косынках режут подвявший укроп, хрен, чистят головки пахучего чеснока. Повсюду охапки веток с листьями смородины, вишни и дуба, связки красного горького перца, пучки сочного сельдерея.
Мужчины осторожно катают дубовые бочки, остервенело трут мочалом или древесной стружкой их шибающее прелым духом нутро, запаривают кипятком и укрывают ватными шоболами. Ребетня наперегонки подтаскивает им в оцинкованных вёдрах холодную воду. У каждого во рту по куску огурца или яблока, щёки — ярче помидор.
Белое солнце бабьего лета жарит по летнему, все в испарине от праведных трудов, но никто не жалуется на усталость, хотя работа кажется нескончаемой. Даже мелкие кусачие осенние мухи не в состоянии испортить общего приподнятого настроения. Всюду смех, прибаутки.
Котькин отец, Кузьмич, братья Антон и Сергей Мельниковы, их тесть — старик Виктор Харитонович, Толик Семёнов и учитель Гункин — фронтовики, матёрые мужичищи, и сегодняшняя работа для них вроде забавы. Может, оттого и радуются они ей, как дети. Да и те, кому не довелось похлебать окопной болтушки, на виду у всех хорохорятся не меньше.
Час обеда давно прошёл, но о еде никто не думает. Лишь вместо перекура колют об колено «арбузихи», вместе с чёрными семечками жадно всасывают прохладную сахарную мякоть заволжской ягоды. Потом сплёвывают семена в горсть и, озоруя, «стреляют» ими в своих и чужих ребятишек, которые, как обезьянки, перенимают все выходки взрослых.
Жёны недовольно косятся на мужей, но покрикивают только на детей, в тайне радуясь отцовскому участию. Всевидящая тетка Ганя кличет старика Харитоныча и велит принести камышенский кавун, да какой побольше. Под довольный взвизг бабёнок огромный полосатый красавец сочно лопается от первого прикосновения ножа.
Какой уж тут обед! Сегодня, как на бахче, можно налопаться всего от пуза. Но предусмотрительная Клавдия Филаретовна созывает ребятишек на пироги с требухой: иначе сорвут с петель двери общественного туалета.
Со стороны Волги прилетает запоздалый ветерок, но не приносит облегчения. Мужчины раздеваются по пояс, старшие заметно стесняясь синих рубцов от пулевых и осколочных ранений на теле. Только тестю Мельниковых жара нипочём: он так и ходит в рубахе, даже ворота не расстегнув. Да и на Кузьмиче будто из дробовика посечённая тельняшка, старше которой лишь кепка на голове.
