– Я могу не пить, если это тебя смущает.
Я отрицательно качаю головой.
– Продолжай.
Дверь снова открывается, мелькает лицо Сэм. На улице идет дождь, и стук капель наполняет тихое помещение БАРа. С ее куртки течет. Ее волосы в беспорядке прилепились ко лбу и щекам. Она подходит к бару и снимает куртку, внимательно изучая кружку в моей руке, как будто пытаясь определить содержимое. Потом заказывает пиво.
– Я тебя знаю, – говорит Анна, – ты делаешь татуировки.
– Верно.
Сэм берет свое пиво и что-то проверяет в телефоне, потом оглядывается.
– Интересное место для встречи.
– Оно – особенное. – Я кошусь на Анну, которая отступила на пару шагов и притворяется невидимой, считая кассу. Кроме нескольких купюр и пары монет, в ней совершенно пусто. – Йон Гримберг, – обращаюсь я к Сэм, но когда наши взгляды встречаются, все остальное, как обычно, расплывается, теряет фокус. Сэм полностью приковывает мое внимание.
– Да. – Она отпивает свое пиво, и на ее верхней губе остается пенка, которую она вытирает тыльной стороной руки. – Или, я думаю, что это был он.
– Думаешь?
– Это было несколько лет назад, в то время, когда мы… когда мы были вместе. Тогда я тебе ничего не рассказала.
– Почему?
– Такие вещи полицейскому не рассказывают.
Мне больно. Несмотря на то, что я ожидал этого, меня как будто обжигает изнутри.
– Мы же жили вместе.
– Как бы то ни было, – продолжает Сэм, – это было где-то осенью. Какой-то человек позвонил мне вечером, когда я уже собиралась уходить из студии, и отказался назвать свое имя. Я не принимаю клиентов так поздно, ты знаешь об этом. Но тот человек предложил мне довольно крупную сумму. Я должна была получить половину в качестве предоплаты и остаток после завершения работы.
– Насколько крупную?
– Пятьдесят тысяч.
– Господи помилуй!
– Я знаю. – Сэм отпивает пиво. – Я спросила, в чем заключается работа, и единственное, что он сказал, это то, что он хочет удалить татуировку. По сути, такое медицинское вмешательство следует производить в дерматологической клинике, куда я и посоветовала ему обратиться, но он отказался. Он слышал, что я таким раньше занималась, и это правда. Но это было до того, как изменились правила. Я старалась донести до него, что это более болезненно и не так надежно, как в профессиональной клинике, но он продолжал настаивать на своем. Думаю, он даже посмеялся над моим предложением. Он попросил меня остаться в студии и положил трубку. Часом позже кто-то пришел. Мужчина с почти белыми волосами. Помню, как предположила, что он их красит, потому что брови были намного темнее. Я подумала, что разговаривала по телефону с ним. Он представился как Деян, но я сомневаюсь, что это было его настоящее имя. Он сказал, что пришел удалить татуировку. Я спросила, не с ним ли я говорила по телефону, он отрицательно покачал головой и прошел в студию. За его спиной на улице стоял еще один человек, на которого я не обратила сначала внимания. Было довольно темно, и как раз место справа от входной двери сложно рассмотреть из-за угла падения света. С этим вторым, – сказала она и опустила глаза, – я как раз и говорила. Он был довольно высокого роста и тоже блондин, но не такой яркий, как Деян. У него было красивое лицо, резковатое, но с приятными чертами, загорелое. Одет в темный тренч, и в целом выглядел как рекламный агент, только что вернувшийся из отпуска. Но его взгляд был довольно странным. Он был… пустым. Стеклянным, – Сэм отпила еще пива. – В его глазах ничего не было – ни личности, ни тепла, ни холода, вообще никаких чувств.
