Грим удивленно приподнял брови.
– Почему нет?
– Это… Мне… Дело есть. – Я направился в сторону центра, а мой друг посмотрел мне вслед. – Попозже приду. Скоро.
Грим выглядел разочарованным, но, кивнув один раз в ответ, отвернулся и пошел дальше.
– Лео.
Я обернулся снова.
– Что?
Грим больше не выглядел таким довольным. Он с грустью посмотрел на меня и сказал:
– В середине лета меня не будет месяц.
– В смысле?
– Я… Ну… В общем, я украл деньги из школьной кассы. Я так раньше уже делал, но в этот раз дело дошло до социальной службы, и они отправляют меня туда.
– Ты шутишь.
Он отрицательно покачал головой.
– Там было много денег. Мне они были нужны, чтобы закончить дело с удостоверением и все такое.
– Почему ты ничего не сказал?
Грим пожал плечами и, ничего не ответив, опустил глаза.
– Куда они тебя отправляют? – спросил я.
– В «Юмкиль». Они думают, что это лучший выход. Сначала я думал сбежать, то есть спрятаться где-нибудь на время, чтобы они меня не нашли, но так будет хуже.
– Наверняка.
Он стоял и боролся с собой, а потом произнес:
– Ты ведь… Ты можешь немного присмотреть за Юлией, пока меня нет? Чтобы она не… В общем, просто присмотреть, ведь я не смогу.
– Конечно, – выдавил я из себя.
Он пристально на меня посмотрел и махнул рукой.
– Иди уже! Увидимся позже.
– Хорошо. Мы не раз увидимся перед отъездом. Я скоро приду.
– Хорошо.
Лето обещало быть долгим.
Лагерь для несовершеннолетних «Юмкиль» находился неподалеку от местечка с таким же названием – Юмкиль. Там же располагалась воспитательная колония для подростков. Я знал, что представляет собой подобное заведение, потому что однажды суд направил на воспитание в такое место друга моего брата за попытку угнать автомобиль. Там молодежь с отклонениями пытались воспитывать и направлять на путь истинный. Но чаще это имело обратный эффект. Колония, которая находилась недалеко от нас, тоже имела не очень приятную славу, и Юлия переживала за Грима.
– Он справится, – сказал я, лежа рядом с ней у основания водонапорной башни.
Ее ладонь нашла мою. Был понедельник, первый день второй половины лета. Весь день я провел с семьей в Блосуте у деда. Артур Юнкер шутил о болезни Альцгеймера несколько лет, но когда у него самого обнаружилось это заболевание, шутки прекратились. Дед стал понурым, замкнутым. Он называл маму Сарой, хотя так звали мою бабушку. Порой, пока мы сидели за столом, казалось, что он не узнает ни меня, ни моего брата. После ужина мы с Гримом пошли на тусовку около церкви Салема. У Йона не было никакого желания общаться с другими, думаю, что он пошел только ради меня. Он все время сидел в углу, словно не зная, как себя вести. А сейчас он уже был в «Юмкиле».
