СССР – Канада. Записки последнего советского посла | страница 27
Мы вышли из дома и остановились на минуту, ожидая машину. Перед нашим взором открылась совсем русская картина. Высокая ветвистая береза, ей, наверное, было много-много лет. Поодаль росли такие же деревья, но по возрасту моложе. Две цветочные клумбы, обложенные красным кирпичом, ухоженные. На одной из них я увидел розы, на другой — гладиолусы. Кое-где мелькали ромашки. Мы стояли молча, вдыхая свежий, ароматный воздух. К подъезду подошла машина, за рулем которой сидела женщина. Она вышла из машины, и только тогда я узнал, что это была Лукерья Петровна. Она была также любезна и приветлива. Но в ней я увидел уже больше не русскую, а скорее всего канадскую женщину. Аккуратно одетая в светлого тона модный костюм, без головного убора, с аккуратной прической. Хоть она и не была молодой по возрасту, но в ней чувствовалась энергия. Она пригласила меня сесть на заднее сиденье, мужа посадила рядом с собой и повела машину по заданному маршруту.
По пути я думал о той разнице в Лукерье Петровне, которая только что сидела за столом в белом платочке, а сейчас так уверенно управляет машиной. А ответ на это состоял в том, что время идет, духоборцы стремятся жить так, чтобы быть в согласии с ходом событий окружающего мира и одновременно сохранять коренные духовные ценности и убеждения, а также культурное наследие.
Мы прибыли в красивое здание современной архитектуры. Здесь собрались празднично одетые духоборы — мужчины и женщины. На женщинах были шелковые платки белого цвета. Уже все было готово к началу богослужения. Мужчины стояли по одну сторону просторного светлого зала, женщины — по другую. На некоторое время установилась таинственная тишина. Мужчины стояли неподвижно с наклоненной головой, со сложенными на груди руками. У женщин, стоящих напротив, белели на головах платочки, которые они придерживали в сложенных под грудью руках. Торжественное молчание перед началом молитвы казалось исполненным особого таинственного смысла. Каждый участвующий в богослужении был поглощен одной мыслью о душе, о Боге. В тишине, не нарушаемой ни одним вздохом, невозможно было шевельнуться, чтобы не нарушить глубокого созерцательного настроения. Духоборцы отрывались от всего земного, материального, и жили одним духом.
Осторожно всколыхнув воцарившийся покой, мягко пронеслись первые гармоничные звуки псалма — такие нежные и задушевные, что трудно было понять, откуда они исходят. Казалось, само настроение приняло такую форму, чтобы еще сильнее овладеть душами людей.