— Вот так штука! Я всегда говорил Петровичу, что хитростью никогда не возьмешь… Боком выйдет. А он крутил с этими приезжими. Вот штука! Понимаешь, они ему предлагали за Маркиза полуторагодовалого бычка и кобылу.
— Как за Маркиза? — удивился я. — Нассонов же на него ставку делает.
— Сперва председатель хотел отдать Маркиза в табун. Жеребец никому не поддавался — и все тут. У Петровича на всю жизнь памятка на плече. Здорово куснул. Если бы не Лариса, бегать бы сейчас Маркизу в степи.
— Подождите. Когда они сговаривались с Геннадием Петровичем: до того, как он решил выставить Маркиза на скачки или после?
— То-то и оно, что все это в одно время решалось. Арефа стоял на том, что конь первостатейный. Тут Лариса подвернулась. Эти трое в другой раз приезжают. Ну, Петрович стал крутить. Сказал мне: не Маркиза, так другого коня можно предложить. Короче хитрил, А бычок у них породистый. Хороший бычок. Может быть, они и столковались бы. Не на Маркиза, предположим, на другого коня. Отмочили они, брат, такую штуку, что Нассонов их погнал. Привели бычка и кобылу. С виду кобыла как кобыла. Резвая. Дюже резвая. На месте не стоит, танцует. Они-то, приезжие, думали — раз-два и обтяпали! Жаль, конечно, что Арефы в это время не было. Брата он уехал хоронить. Штука какая: брат у него младше, а помер. Вот что творится. Младшие теперь раньше уходят. Кабы знать, где упасть, так соломки бы припасть… Та-ак… Значит, Арефы не было, он-то всю эту лошадиную механику знает. Но Петрович, тут ему зачесть надо, смекнул, что дело неладное. Скачет кобыла, словно в цирке. Те трое, особенно этот Васька, торопят: на поезд, мол, надо успеть… Председатель говорит: подождем. Проходит время. Кобыла все тише, тише. Уж еле ходит. Ну они сами усекли, что номер лопнул. Разводят руками: мол, не понимаем, отчего кобыла скисла. Может, травы объелась какой? Оказалось, нет. Они просто напоили лошадь водкой. Придумать же надо такую штуку! Хмель вышел — вот и скуксилась. О чем потом они говорили, не знаю. Прогнал их Нассонов. Ты же его знаешь: решил — точка.
— Это он умеет, — подтвердил я.
— Крутой, ох, крутой! Но приглянулся покупателям Маркиз. А что? Красивый Маркиз… Тот самый Василий больше всего горевал, что дело не выгорело. Вот штука какая. Отобедаешь с нами, Дмитрий Александрович? Я быстренько на стол соберу…
Я вежливо отказался.
В свою хату я вернулся, когда начиналась гроза. Вскоре зашел Нассонов. Колючий, злой и мрачный. Он произнес, словно приказал:
