Стыдно вспомнить, но было уже «под двадцать», когда пытался вскочить на ходу в вагон набиравшей скорость электрички (двери тогда не были автоматически закрывающимися и кое-где оставались распахнутыми), привычно хотел схватиться за поручень, чтобы рывком бросить тело в тамбур, а поручня-то не оказалось — сломали, наверное, — рука хватнула воздух, и тело пошло вместо тамбура прямо в щель между несущимся поездом и платформой. Каким чудом рванулся вперед и распластался на платформе, не помню. За то по сей день помню очень выразительную и весьма нелестную характеристику, которую выдал мне старый железнодорожник, приводивший меня в сознание.
И было «за двадцать», когда на показ кинулся в волны, чтобы продемонстрировать «бесстрашие» друзьям-приятелям из крымского дома отдыха (хотя при таких баллах купаться было строго воспрещено). А потом был ужас бессилия, когда волна несет тебя к берегу и ты изо всех сил работаешь руками и ногами, и вот уже кажется, на берегу, а тебя опять относит назад, и берег опять недоступно далеко, и снова — вот он, и снова его не видать сквозь клочья пены, забивающие глаза и рот. И еще раз, и десятый раз. И сил нет кричать, и стыдно кричать, и все равно никто не услышит в шуме прибоя. И отчаянно отгоняешь мысль о том, что — все, конец, больше не выдержу и какая же глупая смерть. А потом все же рванулся из последних сил, и волна швырнула по гальке, раздирая в кровь локти и колени, и еще пришлепнула напоследок, как муху, чтобы впредь не дурил. И полз на четвереньках, почти теряя сознание. И вставал на бесчувственные, ватные ноги. И поправлял трясущимися руками плавки, чтобы выглядеть «молодцом» (теперь это опять стало важнее всего, важнее жизни и смерти). И старался улыбаться, а улыбка-то, думаю сейчас, была жалкая-прежалкая…
И это — смелость? Это — бесстрашие? Это — отвага? Нет, нет и нет. Это — глупость. Это — неразумие. Это — «показуха». Этим не гордятся. Этого стыдятся.
Хорошо, когда стыдятся те, кому «под двадцать». А не когда уже «под шестьдесят».
В газете читаю очерки из жизни полярных летчиков. Легкий самолет на лыжах садится на льдину на самой малой скорости. Задача: одному из команды выпрыгнуть на ходу, успеть мгновенно замерить толщину льда (гляциологические научные исследования), вскочить в притормозивший самолет, которому надо подняться до того, пока он не начнет «осаживаться», в лед, что грозит катастрофой. Темп: два-три таких «прыжка» в день. Однажды Валерий Лукин выпрыгнул — и вдруг его потащило по льду: ногу перехлестнула капроновая лямка стропы моторного чехла. Протащило по льду метров полтораста, пока самолет притормозил и Валерия втащили на борт.
