Потом было бутор — лодка — я на румпеле — заглохший посередине реки мотор — ко всему привыкшие пилоты, помогавшие погрузить переводчика, который, приняв позу морской звезды, никак не хотел пролазить в дверь вертушки.
«Домой!» — ликовало мое нутро, находясь на грани конфликта с сознанием. Один иностранец пошел к пилотам. Я вломил «морской звезде» сапогом, от чего он шустро вскочил с пола и уставился на недопитый ящик.
— Иди переводи, — напутствовал я его и, развернув лицом к кабине, придал легкое ускорение коленом. Он переводил пять минут. Ну о чем может говорить пилот «МИ-8» и высокопоставленный товарищ из «Дебирса»? О погоде, о водке, ну о бабах в конце концов. Не-е-ееет! Этот идиот похвастался, что там, на родине, у него есть свой вертолет, а другой идиот предложил полетать! Я всегда был сообразительным. Поэтому, когда я увидел, как пилот лезет из кресла, а проспиртованный гость гнездится на его место, я рванул бутылку из обоймы, налил всем по стаканчику, и мы, не чокаясь, выпили. И так четыре-пять раз. Это потом я узнал, что вертуха стояла на автопилоте, то есть выше-ниже заданного гость лететь все равно бы не смог. А тогда я находился в предчувствии скорой кончины и стремился залить боль утраты самого себя. Народ от меня не отставал. Тосты были краткие, но емкие. Совсно он был всего один, но говорился хором:
«Блияа-а-а-аа!!!!» — это когда гость закладывал очередной вираж и мы, обнявшись как родные братья, стучали зубами по стаканам.
Но все проходит. Прошло и это.
Только по прилету первый иностранец так посмотрел на своего коллегу-пилота, что я понял — сегодня будет кому-то больно.
