Эти рынки мгновенно притягивают взгляд, зачаровывают своим многоцветием, обилием фруктов и овощей, рукописными вывесками и ценниками. Лотки пристраиваются к старым платанам, к еще более древним каменным стенам, как будто предлагая себя для съемки фотографу-любителю. Они кажутся летним украшением города, однако на зиму их никто не убирает на склад реквизита, в январе здесь так же оживленно, как и в августе, круглый год они предлагают хлеб и масло местных поставщиков. Турист здесь явление мимолетное и незаметное, лишь еще одна ложечка джема на внушительный деревенский бутерброд. Хотя и желанное.
Продавцы и покупатели друг другу не чужие, акт покупки сопровождается оживленным общением. Новые зубные протезы старины Жан-Клода сияют в улыбке, он обстоятельно выбирает подходящий к зубам сорт сыра. Бри — слишком вязкий. Мимолет слишком твердый. Лучше взять бофор, пока зубы не притерлись. Мадам Дальмассо погружена в сомнения. Причина — помидоры. Для местных слишком рано. Значит, привозные. Откуда? Почему место рождения не обозначено на ценнике? После ощупывания, обнюхивания, поджимания губ мадам Дальмассо решается отбросить сомнения и приобрести полкило. Бородатый продавец возвращается к своему прилавку со стаканом rosé в одной руке и бутылочкой детского питания в другой. Детское питание предназначено для усыновленного бородачом крохотного кабанчика, sanglier, почуявшего молоко и беспокойно дергающего черным рыльцем. Цветочница отсчитывает моей жене сдачу, после чего ныряет под прилавок, вытаскивает два только что отложенных яйца, художественно заворачивает их в старую газету. На другой стороне площади постепенно заполняются столики перед кафе. Шипение и бряканье кофеварки-эспрессо перекрывает бодрый голос диктора «Радио Монте-Карло», захлебывающегося новостями об очередном состязании. Где они берут этих уникумов, которым не нужно прерывать поток речи, чтобы втянуть воздух в легкие? Четыре старика спокойно сидят на невысоком каменном пристенке, ждут закрытия рынка. Когда площадь опустеет, они смогут сыграть в boules. Рядом с ними пристроился пес, сидит так же терпеливо и спокойно. Нахлобучь ему на голову плоскую chapeau[7], и, пожалуй, не отличишь его, столь же терпеливого и морщинистого, от соседей.
Продавцы начинают сворачивать торговлю, в воздухе повисает предвкушение. Пришло время перекусить, и, разумеется, на свежем воздухе, погода сегодня отменная.
Наше пребывание по ту сторону Атлантики повлекло за собой два нежелательных для нас следствия. Первое — нас полагали знатоками всего заокеанского, то и дело обращались за консультациями, разъяснениями и толкованиями всего, что происходит в Вашингтоне и Голливуде. Сейчас различить эти два места становится все труднее. Почему-то считалось, что мы закадычные друзья кинознаменитостей и политиканов. Второе — на нас возлагали ответственность за распространение тлетворного американского влияния, так что мсье Фаригуль то и дело припирал нас к стенке указующим перстом и укоряющим взглядом.
