Одним вечером Коква, лучший рассказчик в деревне, поведал историю о том, как люди Тива разделились на разные кланы, и Рэйсс записала все в точности, как он сказал. Позже она переписала историю с помощью машины, в которую она громко тыкала пальцами и получала чистый и легко читаемый текст. Когда Джиджинги попросил ее сделать еще одну копию для него, она согласилась, чем очень его порадовала.
Бумажная версия истории, как ни странно, разочаровала. Джиджинги помнил, как впервые услышал о письме и представлял, что оно позволит ему видеть рассказчика как живого. Но письмо этого не сделало. Когда говорил Коква, он не пользовался только словами; он пользовался звуками голоса, движениями рук, светом в своих глазах. Он рассказывал историю всем своим телом, и вы так ее и понимали. Ничего из этого не было на бумаге; можно записать только голые слова. А чтение одних слов давало только намек на впечатление от рассказа Коквы, как будто облизываешь котелок, в котором приготовили окру, вместо поедания самой окры.
Джиджинги был все еще рад бумажной версии и время от времени перечитывал ее. История была хорошей и заслуживающей записи на бумаге. Не все записанное на бумаге настолько заслуживало этого. Во время проповедей Мозби читал вслух истории из своей книги, часто хорошие, но в том числе он читал и слова, дописанные им за несколько дней до проповеди, которые были вообще не историями, а заявлениями о том, как европейский бог улучшит жизнь людей Тива.
Однажды, когда Мозби был красноречив, Джиджинги выразил свое восхищение им.
— Знаю, ты высокого мнения обо всех своих проповедях, но сегодняшняя была особенна хороша.
— Спасибо, — улыбаясь, ответил Мозби. А потом спросил: — Почему ты сказал, что я высокого мнения обо всех моих проповедях?
— Потому что надеешься, что люди захотят прочитать их через много лет.
— Я не надеюсь. С чего ты это взял?
— Ты записал их до того, как принес. Прежде чем кто-то услышал проповедь, ты записал ее для следующих поколений.
Мозби рассмеялся.
— Нет, я не поэтому записываю их.
— Тогда почему? — Он знал, что это не для людей где-то далеко, потому что иногда посыльные приходили в деревню, чтобы принести бумагу Мозби, но они никогда не забирали у него листы с проповедями.
— Я записываю слова, чтобы не забыть, что хочу сказать во время проповеди.
— Как ты можешь забыть то, что хочешь сказать? Мы с тобой разговариваем сейчас и никому для этого бумага не нужна.
— Проповедь отличается от общения. — Мозби задумался. — Я хочу быть уверен, что читаю проповеди как можно лучше. Я не забуду, что хочу сказать, но могу забыть лучший способ. Если я не запишу, мне надо будет беспокоиться. Но запись слов не только помогает мне помнить. Она помогает мне думать.
