Гражданская лирика и поэмы | страница 24



И не все перемыто
                              золото,
глубь не пройдена
                            стратосферная.
Будем делать
                          тепло из холода,
день из ночи
                      и юг из севера.
Наши руки
                   всему научатся,
все загадки
                    по нитке вытянем,
коммунизм
                   у нас получится
многоцветный
                       и удивительный!
Знаем —
              скажут потомки
                                        в будущем:
«Эти жили
                  совсем не буднично!»
Глянут
              в книжицы позабытые —
нас увидят
                     и позавидуют!

ГОРСТЬ ЗЕМЛИ

Наши части отошли
          к лесу после боя;
дорогую горсть земли
          я унес с собою.
Мина грохнулась, завыв,
          чернозем вскопала;
горсть земли — в огонь и взрыв —
          около упала.
Я залег за новый вал,
          за стволы лесные,
горсть земли поцеловал
          в очи земляные.
Положил в платок ее
          холщево́й, опрятный,
горстке слово дал свое,
          что вернусь обратно;
что любую боль стерплю,
          что обиду смою,
что ее опять слеплю
          с остальной землею.

ДЕТИ

Зияет руинами школа,
семь классов в разрезе стены, —
фугаска ее расколола
стальным кулаком сатаны.
          Но школьники без опозданья
          приходят в разбитое зданье.
Космическим черным железом
забрызган их опытный сад,
но все же тычинки в разрезе
на взорванных стенах висят.
          Едва отгудела тревога,
          все сели вокруг педагога.
Урок у обломков строенья,
раскрыты тетрадки для слов,
здесь дети постигнут строенье
живых и любимых цветов.
          И водит указкой Светлана
          по стеблю и чаше тюльпана.
Отцы их бросаются в пламя,
а им, остающимся жить,
не с бомбами, а с цветами
придется в грядущем дружить.
          Над ними качается стадо
          серебряных аэростатов…

СЕВАСТОПОЛЬ

Севастополь!
                       Огневая буря!
Глохнет берег
                      от ревущих бомб,
вздулась бухта,
                        бурная и бурая,
вспышки в небе
                            черном и рябом.
Может,
            страшным оползнем
                                             обрушатся
и сползут в пучину
                              берега,
но вовеки
              памятником мужества
здесь воздвигся
                              облик моряка.
Может быть,
                когда-нибудь растопится,
станет паром
                      моря изумруд,
но вовеки,
                  черноморцы,