Еще когда мы стояли под Москвой, Александр Михайлович Василевский шепотом и по секрету поделился словами Сталина, сказанными в тот момент, когда вождь прочел положенный ему на стол список возможных «гинденбургов» проходящих сейчас службу в РККА на разных должностях. Потому и Горбатов оказался на Северо-Западном фронте вместо Курочкина, и Черняховский на 2-й Ударной вместо Власова, и Говоров попал на Ленинградский фронт на полгода раньше. Кстати, Горбатов в наше время выше командарма так и не поднялся – слишком уж он был самостоятелен и резок на язык. Но тут он вместе с Говоровым – победоносные командующие фронтами, решившие главную задачу операции. А Сталин, что бы о нем ни говорили, уважает как раз именно тех, кто умеет добиваться реального результата.
Кстати, как говорит армейское «шу-шу-шу» про самого Александра Михайловича, маршал Шапошников уже после того, как выйдет из нашего госпиталя в Евпатории, станет начальником Академии Генштаба, а исполняющий его обязанности генерал-лейтенант Василевский будет окончательно утвержден в должности начальника ГШ. Скорее всего, это правильно. Теория – это его призвание.
Есть у Бориса Михайловича при всех его достоинствах один маленький недостаток, полностью отсутствующий у Василевского. Нельзя при планировании операции не учитывать наличие транспортных коммуникаций и личности исполнителей. Такие ошибки дорогого стоят. Война-то не на картах идет, а на местности, а местность – штука суровая, ошибок не прощает.
Загнали тогда 2-ю Ударную по уши в болота, где вместо путей снабжения – две тропки. Вот и получили в итоге Мясной бор и тысячи трупов. А тут еще Власов, не к ночи будь помянут.
А сейчас сменили Власова на Черняховского, сдвинули полосу наступления на двадцать километров к северу, оседлав железную дорогу, и вместо трагедии 2-й Ударной получили вполне успешное наступление.
После Луги, где нас, скорее всего, ждет 285-я охранная дивизия – если ее еще не сняли под Мгу или Любань, – мы пойдем на Гатчину А вот там уже начнутся настоящие танцы с саблями. Будем отсекать 50-й корпус от 28-го. Как сказал мой НШ, «пополам, потом еще раз пополам, потом еще… и так пока противник не будет тонко нашинкован» По дороге полюбуемся на то, что осталось от Сиверской и от штаба Линдеманна. Там, говорят, хорошо поработала наша авиация.
Все-таки сидит во мне диверсант. Старшие командиры противника в полосе моей операции должны быть или пленными, или мертвыми. Врожденный немецкий пиетет в отношении начальства и чинопочитание имеют свою обратную сторону в виде полной утраты инициативы при непредвиденном изменении обстановки и потере связи. До получения первого осмысленного приказа сверху нижестоящее командование будет находиться в полном ступоре. Ничего, нам так проще. Правда, получив накачку из Берлина, немецкие генералы начнут метаться как наскипидаренные, но как правило, к этому моменту уже ничего изменить нельзя. Вот так.
