Отец и дочь прошли в спальню.
– Милая, может, ты хочешь переодеться и принять душ? – ласково спросил Вадим Дмитриевич.
Вика в знак согласия неуверенно закивала головой.
– Тогда я тебя оставлю и помогу Игорю. А ты делай свои дела и выходи к нам. Мы будем ждать тебя на кухне, – с этими словами отец вышел из комнаты, оставив Вику одну.
Как только девушка осталась наедине с собой, она вновь стала озираться вокруг, как затравленный зверек.
Горячие струи воды стекали по ослабленному и исхудавшему телу Вики. Запрокинув голову, она закрыла глаза. Ее некогда длинные, а ныне остриженные светлые волосы, словно вода, струились по лицу. На теле виднелись многочисленные рубцы и шрамы. Самый глубокий и длинный шрам пролегал в области груди, начинаясь под сердцем и заканчиваясь в районе пупка. Проводя по своему телу губкой, Вика вдруг начала замечать все увечья. Впервые за долгое время она вот так могла принять душ. Как оказалось, шрамы были везде: на руках, на ногах, на животе… Даже на голове был затянувшийся рубец. И чем больше она смотрела на себя, тем сильнее приходила в ужас. Самой себе она сейчас напоминала сшитую из кусочков тряпичную куклу.
Вика обхватила себя руками и, захлебываясь слезами, медленно сползла вниз.
– Что-то она долго… Сходи, проверь, как у Виктории дела, – мрачно произнес Вадим Дмитриевич, когда они с Игорем вдвоем уже сидели за столом и ждали ее.
Игорь, молча поднявшись, прошел в спальню. Комната оказалась пустой, зато из ванной доносился шум воды.
– Виктория, у тебя все в порядке? – громко спросил Игорь.
Но ответа так и не получил. Насторожившись, он зашел в ванную и отворил дверцу душевой кабины… То, что он там увидел, заставило его заволноваться еще больше. Вика лежала без чувств.
– Вадим Дмитриевич! – закричал Игорь, выключая воду и одновременно накидывая на Викторию полотенце.
Отца Вики дважды звать не пришлось.
Осторожно достав девушку, мужчины перенесли ее на постель.
– Вызывай скорую! – скомандовал Вадим Дмитриевич, нащупывая на ее руке слабый пульс.
– Держись, моя девочка… Все будет хорошо… – стал приговаривать пожилой мужчина, поглаживая ее то по руке, то по щеке.
Наконец она открыла глаза. Увидев перед собой отца, Вика зарыдала.
– Папа, я урод! Папа, зачем я спаслась, если теперь пожизненно буду такой?!
– Девочка моя, что ты такое говоришь!? – мужчину глубоко ранили и опечалили эти слова.
Нежно гладя Викторию по лицу, Вадим Дмитриевич в душе боролся с приливом отчаяния. Его глубоко ранили и опечалили эти слова. Он думал, что худшее для них уже позади, как вдруг выяснилось, что все только начинается…
