— Я‑то люблю на звезды смотреть, особенно в море. А где мы — сказать сложно. Широта, судя по возвышению звезд над горизонтом, где–то 40–45 градусов северной широты. Точнее без секстанта не скажу. А долгота — без точного времени не определиться, а наши часы, как ты сам понимаешь, хрен знает что показывают. Смотри, — Борис взглянул на свое запястье, а потом снова на небо и ткнул пальцем, — Орион видишь. Правая нижняя звезда — это Ригель. По ней часто штурманы определялись в до–спутниковую эру. Она во всех навигационных таблицах есть. Если мои часы показывают правильное время…, а с чего бы им вдруг его не показывать, у меня все–таки не штамповка китайская, а швейцарский хронометр — Омега Симастер, я за него почитай двухмесячную зарплату отдал. Так вот, выставлены они по Гринвичу и, если время правильное, значит мы сейчас где–то в Тихом океане, километров двести — двести пятьдесят восточнее Японии. Бред какой–то.
— Погоди–ка, — Константин вытащил из заднего кармана брелок с ключом зажигания, — сейчас послушаем радио и может как–то определимся. Надеюсь, аккумулятор не треснул.
Он со скрежетом распахнул покореженную дверцу и втиснулся на водительское сидение. Борис устроился рядом. Константин слегка повернул ключ в замке зажигания и приборная шкала осветилась. Одновременно зажегся экранчик навигатора и на нем загорелось сообщение о потере связи со спутником. Константин включил радиоприемник, но ничего кроме шороха не услышал. Пройдясь по всем диапазонам, он не обнаружил ни одной станции. В эфире стояла тишина, изредка прерываемая треском далеких атмосферных разрядов. Минут через пятнадцать, вконец разочаровавшись, Константин вытащил ключ, и друзья снова выбрались из машины.
— Ясно, что ничего не ясно, — резюмировал Борис, — боюсь, придется нам робинзонить. Кстати, открой–ка багажник. Я свитер достану, а то прохладно что–то, а нам ночь как–то перекантоваться надо. Может утром хоть что–то разъяснится.
— Хорошая идея, — согласился Константин, щелкая кнопкой на брелоке, — можно и костерчик развести, чтобы погреться.
— Неплохо бы, дров только нет.
— А вот, — Константин показал пальцем Борису за спину. Там, метрах в двадцати, чернел комель высохшего дерева, упавшего с края оврага, — жаль только топорика нет.
Друзья оделись. Борис натянул темно–синий шерстяной свитер, а Константин одел пижонскую замшевую куртку с подкладкой. В течение следующего часа друзья, изредка перебрасываясь малозначительными фразами, обламывали сучья с дерева и собирали сухую осоку. Когда недалеко от машины уже громоздилась приличная куча, Борис остановил друга:
