— Ну и ароматы у вас, — не утерпев, заметил Дасько.
— Мы с женой варим мыло и продаём на базаре, — виновато ответил Кундюк. — Не пойду же я работать на их завод, а как-то существовать надо?!
Дасько пожал плечами. Кундюк уже успел заметить, что это его любимый жест, по мере надобности выражавший все оттенки настроения — от гнева до весёлости, если только можно было представить Дасько весёлым.
На втором этаже они остановились. Куидюк прислушался, нет ли кого внизу, и медленно постучал три раза. Потом ещё дважды — быстро.
Ждать пришлось долго. Терпение Дасько истощалось, когда, наконец, в круглом дверном отверстии — «глазке» — поднялась заслонка и кто-то внимательно стал осматривать пришедших.
— Это я, Анеля, открой, — сказал Кундюк.
Загрохотал засов, щёлкнул дверной замок, за ним другой. Дверь чуть приоткрылась, сдерживаемая цепочкой.
— Ничего, ничего, — снова заговорил Кундюк. — Со мной гость.
Только после этих слов дверь отворилась окончательно. Как ни было темно в вестибюле, здесь, в передней квартиры Кундюка, оказалось ещё темнее. В первый момент Дасько не увидел ничего. Только когда глаза немного привыкли, он начал осматриваться.
Маленькая передняя создавала такое впечатление, будто сюда снесли из разных комнат мебель, свалили кое-как и оставили.
У стен, оставляя узкий проход, в который еле-еле мог протиснуться человек, стояло три шкафа. На одном из них лежал вверх ножками ломберный стол под красное дерево, с покоробившейся от сырости лакировкой. На другом шкафу хозяева поместили несколько рыжих чемоданов. Возле двери поблескивали тусклым золотом две большие рамы без картин. Всё это было старое, грязное, ветхое. На вещах — чемоданах, шкафах, рамах — лежал толстый слой пыли. Видно было, что этот хлам лежит здесь давно, им никто не пользуется.
Осмотрев переднюю, Дасько перевёл взгляд на хозяйку, женщину лет сорока пяти, старавшуюся казаться «дамой без возраста». Высокая, худая, она держалась прямо и чуть надменно, причём чувствовалось, что в случае надобности эта надменность может смениться самым откровенным подобострастием. Острые черты лица, мелкие зубы, длинный хрящеватый нос придавали Анеле сходство со злобным и пронырливым животным. Пёстрая повязка скрывала её грязноватые волосы. Одета жена Кундюка была в серое летнее пальто, перепоясанное тонким засаленным кожаным ремнём.
— Познакомься, Анеля, — сказал Кундюк. — Это господин Дасько с Волыни, мой старый знакомый. Он поживёт у нас немного.
