Тело господина Бодуэна в последний раз попало в руки африканцев, работавших в больнице, — сейчас они напоминали племя, которое собралось тайком, чтобы совершить похоронный обряд. В последний раз они обмоют, обрядят покойника, придадут ему благообразный вид, как будто в подземное царство, где все разлагается, теряет форму и цвет, мертвые должны войти в безупречном виде.
Жак отправился спать. За последние дни это был единственный момент, когда он остался один. В тот вечер он почувствовал себя одиноким, как никогда, ему больше не нужно было ждать новостей из больницы. Он спросил себя, испытывал бы он те же чувства, если бы был в обществе других людей. Ему казалось, что все те, кто вместе с ним ожидал смерти отца, невольно передавали ему свои эмоции: радость, волнение, грусть — и сейчас, несмотря на их отсутствие, он по инерции продолжает ощущать то же самое. Однако, стоит ему остаться по-настоящему одному, возможно, он перестанет испытывать вообще что-либо.
На похоронах дети усопшего, к своему удивлению, увидели накрашенную женщину, плакавшую навзрыд. Когда толпа рассеялась, она тут же исчезла с кладбища, и Жак не сумел поговорить с ней и не решился расспросить о ней кого-нибудь. Она была из тех женщин, которых спутник жизни даже и в весьма почтенном возрасте продолжает называть «малышкой», что производит такое странное впечатление на молодежь.
Среди собравшихся оказался еще один человек с глазами, полными слез. То был Пингвин, вернувшийся из поездки. «В конце концов, — сказал себе Жак, — мы, близкие, относились к отцу без особой теплоты, а ему нужен был настоящий друг». Он был доволен, обнаружив, что у отца был такой друг.
Кладбище на окраине города карабкалось по склону холма. Дорога, идущая мимо него, вела в горы. Жак и Антуанетта ушли последними и не спеша спустились в город, взявшись за руки. Жак устал и не мог ни на чем сосредоточиться — в голове опять замелькали какие-то пустяковые мысли. Он услышал фразу, которую когда-то любила повторять знакомая его родителей: «Одеться в черное и закрыть лицо вуалью — это еще не все. Настоящий траур носят в своем сердце». Он едва не улыбнулся, вспомнив эту старую сентенцию. Его память сохранила облик этой женщины, но имя ее он позабыл.
Жак не знал тогда, что пройдет меньше пяти лет, и его вызовут на похороны Антуанетты. В тот день траур будет в его сердце и он прольет все слезы, не пролитые сегодня. Но жизнь так длинна, что в конце концов и эта боль утихнет и смерть Антуанетты останется в памяти как еще одно несчастье в числе многих других.
