— Так это ж со всеми так! — авторитет едва не подавился смехом. — И тебя жена бросила, и меня. Вон! Даже губернатор, самая жирная лягушка в нашем болоте, и тот на Свалку холостяком прилетел.
— Все это так, — легко согласился Рекоу. — Я отстал от тебя, когда женился. А витус Откен еще не пережил развода, еще не смирился с неизбежным и еще не нашел другую женщину. С аборигенками он уже поссорился, заочно. От воздержания, понимаешь…
— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Проф.
— Психология является важной и неотъемлемой частью обучения тюремного надзирателя, — словно цитируя учебник, ответил Рекоу. — Чем в более скверном расположении духа находится человек, тем легче понять его сущность. Я, вообще-то, с тобой попрощаться пришел. Ну не могу же я напоследок не проведать своего первого заместителя по теневой администрации.
Проф широко улыбнулся. Авторитет падок на лесть.
— Так что, Тул Фудилов, не кашлять тебе, — Рекоу поднялся с койки.
Проф, стрельнув глазами на ползающего под ногами шестерку, неожиданно спросил:
— Зачем вы меня предупредили?
Тюремная жизнь с ее вечными интригами не на жизнь, а на смерть приучила Профа искать подвох во всем и подозревать собственное отражение в зеркале.
— Это моя благодарность, Проф. Спасибо тебе, что все эти двадцать лет держал Глоту за глотку, — невольно скаламбурил Рекоу. — Да и месть, куда уж без нее. Витус Окрен слишком громко хлопает дверью. Ну все. Удаче тебе.
Теперь можно уходить с чистой совестью. Авторитет так и остался сидеть в потертом кресле, но ридер в руки не взял. Проходя мимо охранника у входа, Рекоу недовольно покосился на короткую дубинку на поясе быка.
Если к обычной металлической трубке приварить пять коротких толстых пластин, а рукоятку для удобства обмотать тканью или кожаным ремешком, то получится очень страшное холодное оружие. Нож или заточка для тупого быка оружие слишком умное. А вот дубинка с торчащими во все стороны убойными пластинами — в самый раз. Рекоу отвернулся. За 20 лет ни раз и не два приходилось подписывать липовые отчеты о несчастных случаях, когда на проверку очередной труп оказывался густо утыканным характерными прямоугольными ранами. Но — судьбой зеков никто не интересуется. Далекий Мирем больше волнует поставки меди, никеля, кобальта, а не судьба сосланных на Свалку отбросов. Изувеченные трупы уходят в ненасытное жерло тюремного крематория, где вместе с бренным телом сгорает правда и справедливость. И… ничего в этой жизни не меняется.
