— Уехать?
— Да, собраться и уехать.
— Куда?
— Я еще не думал об этом. Мы просто уедем.
Той замолк и посмотрел на пальцы Ивонны, переплетенные с его пальцами.
— Ты поедешь со мной? — спросил он после паузы.
— Конечно.
— Не задавая вопросов?
— В чем все-таки дело, Билли?
— Я сказал: не задавая вопросов.
— Просто уехать?
— Просто уехать.
Ивонна долго и пристально смотрела на него. Он так вымотался, бедный. Слишком много общается с этим проклятым старым ублюдком из Оксфорда. Она ненавидела Уайтхеда, хотя никогда не встречалась с ним.
— Да, конечно, я поеду, — ответила она наконец.
Той кивнул. Ивонне показалось, что он вот-вот расплачется.
— Когда? — уточнила она.
— Я не знаю. — Той попытался улыбнуться, но улыбка выглядела неестественно. — Может, и не придется. Но я думаю, что все пойдет прахом, и когда это случится, мы должны быть подальше отсюда.
— Ты говоришь так, будто наступит конец света.
Той ничего не ответил. Ивонна не могла сейчас ничего у него выпытывать: он был слишком уязвим.
— Только один вопрос, — сказала она. — Для меня это важно.
— Один.
— Ты что-то сделал, Билли? Я имею в виду что-то незаконное. Ведь речь идет об этом?
Той удрученно вздохнул. Она должна научить его еще очень многому. Он не умел выражать подобные чувства. Он хочет научиться, это видно по глазам. Но здесь и сейчас все останется, как есть. У Ивонны хватило ума не давить на него, иначе он замкнется в себе. А сейчас ее молчаливое присутствие нужно ему гораздо больше, чем ей — ответы на вопросы.
— Все в порядке, — произнесла Ивонна. — Не говори ничего, если не хочешь.
Рука Тоя так крепко сжала ее ладонь, что казалось, они никогда не смогут расцепить руки.
— О, Билли, все не так страшно, — нежно проговорила Ивонна.
Той опять ничего не ответил.
Родные места остались такими же, какими их запомнил Марти, но он чувствовал себя призраком. На грязных улочках, где он бегал и дрался в детстве, теперь были другие драчуны и, как он подозревал, более серьезные игры. Если верить воскресным газетам, десятилетние ребятишки нюхали клей. Вырастут — начнут продавать таблетки и колоться. Они не беспокоились ни о чем и ни о ком, а меньше всего о самих себе.
Конечно, он тоже был малолетним преступником. Воровство — образ жизни в здешних местах. Но прежде это была какая-то ленивая, почти пассивная форма воровства: подхватил что-то — и смываешься вместе с украденной вещью пешком или на машине. А если дело кажется слишком сложным, забудь о нем, на свете много всякой всячины, которую можно прибрать к рукам. Не похоже на преступление в том смысле, в каком Марти понял это слово гораздо позже. Скорее сорочий инстинкт: брать то, что плохо лежит, никому не желая зла, и проходить мимо, если ничто не упало тебе в руки.
