Когда я не ответила, он ухмыльнулся:
— Ты выглядишь явно напуганной там наверху. Мое собственно лесное создание, пойманное в мои сети.
Мои руки напряглись вокруг ствола.
Джетро сдвинулся, его передвижения были тише даже опавших листьев, покрывавших землю. Счастье от его победы растаяло.
— Спускайся вниз. Все кончено. Я выиграл, — он улыбнулся, но эта улыбка не коснулась его глаз. — Или сделай мне одолжение и просто свались вниз. Это вертиго должно же быть хоть для чего-то полезно — Разведя руки, он пробормотал: — Давай, я поймаю тебя.
Сила, которая, казалось, подкармливала жестокость Джетро, разлилась жаром в моем животе.
— К настоящему моменту ты уже должен был узнать меня. Я не повинуюсь тебе. Тебе и остальной части твоей семейки.
Он хихикнул:
— Нашла свою смелость там наверху, да?
Я обнажила зубы.
— Я нашла ее в тот момент, когда ты украл меня от семьи и показал какое ты чудовище.
Он приподнял кнут, тень заволокла черты его лица.
— Я не крал тебя, ты принадлежишь нам. Я забрал то, что по закону было моим. И я не чудовище.
Мое сердце помчалось галопом.
— Ты не знаешь значение слова, поэтому не можешь определить себя как такового?
Он прищурил глаза:
— Думаю, что высота дерева вселила в тебя ложную уверенность. Очень сомневаюсь, что ты так говорила бы со мной, если бы была внизу. — Он дернул кнутом. — Где я мог бы схватить тебя, ударить и заставить тебя вести себя должным образом.
«Он испытывает тебя».
Я приподняла подбородок и сморщила нос.
— Ты прав. Вероятно, нет, но сейчас у меня есть преимущество, и я хочу использовать его.
Он засмеялся, рассеянно поглаживая Сквирл по голове, когда собака уселась около ног Джетро.
— Преимущество? Я не стал бы так наивно думать, мисс Уивер.
По коже поползли мурашки от использования моей фамилии. Он не использовал ее из вежливости — он использовал ее, чтобы сохранить барьер между нами холодным и непроницаемым.
Чего он боялся? Что использование моего имени пошатнет его положение в его смехотворной семейке?
— Почему ты не зовешь меня Нила? — я наклонилась вперед, не заботясь о том, что я голая или о том, что застряла на дереве. У меня была власть над ним столько, сколько я заставляла бы его говорить. — Ты боишься использовать мое имя, потому что это слишком лично? Что ты начнешь что-то чувствовать ко мне?
Он усмехнулся:
— Ты вновь это делаешь.
— Делаю что?
— То, что ты делала у конюшни. Показываешь мне свою сторону, которую прятала, в надежде, что она зажжет какую-то человечность во мне, — он покачал головой. — Я не тот, кем ты можешь манипулировать.
