— Это зависит от множества обстоятельств, — важно протянул Мусири. — Кому продать? И кто продает? И самое главное — чья это вещь? Одно дело, когда человек продает дедушкин серебряный портсигар. И совсем другое, когда на продажу выставляется картина, которая в прошлом году была похищена из музея.
— Не беспокойся, мой товар — чистый товар. Наследство. Никогда бы не продал, если бы не нужда.
— Нужда? — Мусири изобразил сочувствие. — Да, нет ничего хуже бедности. Она толкает нас на поступки, за которые позже приходится платить вдвойне.
— Кто говорит о бедности? — недовольно поморщился Кафар-бей. — Дела идут хорошо, но могут быть и лучше. Если сейчас я не добавлю к заправке пару новых колонок, мои клиенты станут заправляться в другом месте. Мне это надо? Старый папирус — всего лишь старый папирус, пока лежит в моем чулане. Если он попадет в руки коллекционера, то станет сокровищем.
— Ты сам видел, кто заходит в мою лавочку. — Мусири развел руками. — Или бедные ученые, у которых не хватит денег на твой кодекс, или богатые олухи, которым он не нужен.
— Ты говоришь так, словно видишь меня в первый раз. Забыл, сколько лет мы знакомы?
— Нет, не забыл. Но ты в первый раз принес мне такой товар.
— Как ты можешь называть товаром бесценную древнюю рукопись! — возмутился Кафар-бей. — Ты только подумай, ведь эти строки могла вывести рука самого апостола! Неужели право обладания этим папирусом не стоит десяти тысяч фунтов?
— Возможно, и стоит. Только тебе придется подождать. Вещь, сам понимаешь, необычная, и я не могу выставить ее на витрину. Придется консультироваться с экспертами, придется порыться в библиотеках…
— Я не могу ждать, — перебил его Кафар-бей. — Сбросим одну тысячу. Но четыре тысячи — вперед. Их мне хватит на первое время. Положу новый асфальт, закажу светящуюся вывеску. А когда вещь будет продана, на остальные пять тысяч закуплю колонки.
Мусири еще раз поддел пинцетом слипшиеся страницы и заглянул внутрь кодекса.
— Кафар, я тебя знаю, ты меня знаешь, к чему нам торговаться? Посмотри на прилавки — там нет ни одной вещицы, даже самой захудалой, из тех, что приносил мне ты. У тебя легкая рука. Все, что ты приносишь, не задерживается в моем магазине. Конечно, кодекс — не бусы и не брошка, его не продашь первому встречному. Но так и быть. Забирай свои восемь тысяч, и да пошлет Бог благословение твоим делам.
Кафар-бей и не надеялся, что избавится от папируса так быстро и с такой выгодой! Он тут же пожалел, что не назвал другую сумму, но было поздно. Впрочем, и восьми тысяч хватило на то, чтобы приступить к расширению заправки. Всю осень он потратил на то, что обивал пороги разных чиновников, чьи подписи были гораздо нужнее для строительства, чем цемент и асфальт, и стоили тоже гораздо дороже. Только после Рождества удалось приступить к расчистке площадки, а дальше дело пошло быстрее.
