- А позвольте вас спросить, что за резцы применяют на тех станках? - не унимался начальник самого большого токарного цеха Москвы.
- Сергей Никифорович, а вот этого я совершенно не знаю. Стояли там какие-то углеродистые, а какие - одному богу известно. Читал где-то, что особо твердые детали режут алмазным инструментом, но это, кажется, применяют только при сверлении морских орудий.
В конце этой импровизированной лекции Федотов сумел уговорить заводчан после работы 'посидеть' за знакомство.
Увидев выходящих из проходной нанимателей, кучер было встрепенулся, но тут же уныло опустил плечи. Он догадался, куда повезет четверых пассажиров. Он уже не радовался дополнительному заработку.
***
Возвращаясь домой, Федотов перебирал в памяти детали вечера.
Первый тост 'за знакомство' оказался прелюдией к расспросам о жизни 'чилийцев'. Сегодня Ильич был в ударе. Все прочитанное в публичке и извлеченное из глубин его памяти превратилось в хорошо отрепетированные байки. Жизнь южноамериканских аборигенов, хоть и нищенская, но, на взгляд европейца, отдавала таинственностью. На главный праздник Fiestas Patrias (День родины), все непременно пили молодое вино, ели традиционные пирожки эмпанадас и лихо отплясывали куэку.
Их католическая вера оказалась своеобразной смесью католицизма и язычества. Остроты добавил Федотов, припомнивший физиономии киношных мексиканских бандитов. По Федотову, все бандюганы были плохо выбриты и беспробудно пили национальный напиток - виноградную водку писко.
На этом фоне жизнь переселенцев оказалась ничем не примечательной.
В завершение Борис решил блеснуть эрудицией, вспомнив о чилийском поэте Пабло Неруде. Знание-то Борис показал, но тут же получил чувствительный тумак от Доцента, который доподлинно знал, что Пабло родился в 1904 году! Ильич решил исправить впечатление, добрым словом помянув поэтессу Лусилу де Мариа дель Перпетуо Сокорро Годой Алькайяга, больше известную под псевдонимом Габриэла Минстраль.
Заводчане 'прониклись'. От фиаско друзей спасло то обстоятельство, что заводчанам была ближе поэзия токарных станков.
Вскоре переселенцы убедились в незыблемости российских традиций - после третьей разговор коснулся политики. О грозных событиях переселенцы знали и меньше, и одновременно много больше местных. Вот только затрагивать эту тему в присутствии слегка осоловевшего Доцента было безумием. Перевести разговор на 'промышленные секреты' Борису удалось только чудом. Зато 'производственное собрание' прошло на славу. Описания нюансов технологий перемежались сетованиями на снабженцев, а рассказы о точности обработки сменялись историями о легендарном Кузьмиче, который, приняв 'мерзавчик', точил, как бог.
