В моей жизни произошла и еще одна важная перемена: мой брат Джулиан, некогда владелец одного из роскошнейших особняков в городе, да к тому же ярый приверженец независимости, этот самый Джулиан теперь решил поселиться с нами под одной крышей. Он устроился в маленькой, но светлой и уютной комнатке над гаражом. Как я понимала, Джулиан ни на йоту не отклонялся от собственных принципов, а поскольку он проповедовал скромность в быту и идею «обходись малым», то и придерживался этого правила на практике, в чем я сама убедилась. Правда, порой мне с трудом верилось, что легендарный Джулиан Мэнтл, краса и гордость адвокатуры, потом — странствующий искатель истины, вернулся из своего путешествия по Гималаям, завершил послушничество в монастыре у таинственных мудрецов и теперь тихо и скромно проживает в комнатке над моим гаражом — в стандартной планировке американских домов такую комнатку обычно называют «бабушкиной». Да уж, жизнь щедра на неожиданные повороты, каких не придумает самое буйное воображение!
Должна сказать, что нынешняя жизнь и состояние Джулиана не вызывали у меня печали или жалости. По всему было видно, что ему хорошо. О, разумеется, я печалилась, что в прошлом жизнь нанесла ему столько тяжелых ударов. Шутка ли — потерять в автокатастрофе малютку-дочь. Джулиан не заслужил такого горя. И все же сейчас вид у Джулиана был самый благостный и довольный. Конечно, брат изменился: он больше не шиковал, не носился по городу на сверкающем алом «феррари», продал свой роскошный особняк и преспокойно довольствовался комнаткой, которая по размерам едва превосходила ванную в его бывшем обиталище. Джулиан перестал быть городской знаменитостью, он уже не пировал с молоденькими красотками-моделями по ночам, не якшался с банкирами, для которых слетать на частном самолете в Нассау, чтобы провести вечерок в казино, было раз плюнуть.
У меня сложилось ощущение, что, потеряв, точнее, добровольно расставшись со всеми материальными благами, Джулиан в своей новой жизни приобрел нечто неизмеримо большее. Он излучал здоровье и мальчишеский задор, как в годы юности, но в глазах его светилась мудрость такой глубины, что у меня мурашки бежали по коже. Я бы сказала так: прежнюю сложную жизнь он сменил на самую простую. И это пошло ему впрок, потому что Джулиан больше не страдал от суеты и расстройства, а жил в свое удовольствие и радовался каждой прожитой минуте. Нет, конечно, милость Божья не оставила его. Напротив, он открыл ее для себя и прямо-таки купался в ней.
