Без предупреждения, он скользнул своим всё ещё возбуждённым членом в её влажный вход, который был обильно увлажнён его спермой. Серенити вскрикнула, но Виллем быстро накрыл её рот рукой. Он жёстко её трахал, а она кричала в его руку, встречая его каждое движение, желая ещё глубже заполучить его.
Шлёпающий звук его яичек о её попу, заставил Серенити закатить глаза от удовольствия, и когда Виллем усилил прогиб её тела, она взорвалась диким оргазмом. Она застыла в беззвучном крике, с его именем на устах, пока Виллем с дикой яростью всё сильнее врезался в неё, в погоне за своим освобождением.
Немного восстановив дыхание, Виллем вышел из неё, начисто вытерев промежность Серенити идеально белым носовым платком, поправил платье, а затем насухо вытер член и застегнул молнию брюк. Закончив с ремнём, он взглянул на Серенити, и понял, что она побледнела.
Его сердце сжалось, и он резко сказал:
— Я не позволю тебе сожалеть об этом.
Срывающимся голосом она ответила:
— И не буду, — но всё равно, что-то было не так.
Они смотрели друг на друга.
И он вновь почувствовал это – любовь, которую для него открыли Миколас и Вельвет Салис. Любовь постоянную и прочную, любовь, которая была чистой и глубокой, которая выросла из дружбы двух родственных душ.
Именно такая любовь и была между Виллемом и Серенити, только он упустил её, прежде, чем осознать, что именно это она и была.
Виллем взглянул на Серенити, и прекрасно понял, о чём она думала, и что боялась сказать.
Потому что он любил её.
Потому что он всегда любил её.
— Сири, — он сделал шаг ей на встречу, но тут же его грудь сдавило, понимая, что она вздрогнула в страхе, будто его близость причиняла ей боль. Виллем остановился, хотя ничего больше в мире не желал, чем броситься к ней, заключить в объятия и любить и дорожить ею так, как она того заслуживала.
Тяжело дыша, он сказал:
— Ты должна позволить мне объясниться о Шейн, — Серенити вздрогнула от упоминания имени сестры, и от вида опустошения в её глазах, Виллема практически пал на колени.
— Никогда, — голос Серенити был звонкий и холодный.
Он хотел возразить, ведь прекрасно понимал, что пока они всё не выяснят, не смогут двигаться дальше. Но, Боже, она выглядела такой чертовски слабой, будто вот-вот развалится на части, что у него не хватило духу ей возразить.
Её губы изогнулись.
— Это всегда будет то, чего я хочу, — отводя взгляд в сторону, она прошептала, — я достаточно наслышана о вас двоих от неё.
