— Тату не забудь, — буркнула я. — Если я стану преступницей, у меня появятся тюремные татуировки.
— Все будет очень весело! — Эмили надорвала последний уцелевший пакет чипсов. — Все. Будет. Очень. Весело.
Я взяла у Мэтью салфетку, внимательно прочитала и спрятала в сумку. Боже, на что я подписываюсь?
— Кто веселиться-то будет, вы или я?
Мэтью посмотрел на Эм, с трудом повернувшуюся к нему.
— В первую очередь мы, — сказал он, после чего кивнули оба. — Мы, конечно.
Когда Эмили высосала последние капли из бутылочного горлышка, стало понятно, что пора отчаливать. Мы поднялись. Цепляясь друг за друга, обрели некоторую устойчивость и, выстроившись в неожиданно четкую линию, вышли на улицу, сощурившись от заходящего солнца. Я смотрела на небо, не понимая, почему до сих пор не стемнело, — казалось, мы на ногах целую вечность. Я давно не напивалась днем, и меня посетило сосущее предчувствие, что это только начало, а вовсе не конец. Еще у меня возникло предчувствие, что меня вот-вот вырвет.
Против всех ожиданий, мы добрались до дома, не заблудившись и никого не потеряв, и втроем рухнули на диван. Минут через пять Эм и Мэтью отключились. Эмили громко храпела, положив мне голову на плечо. Мэтью пристроился с другого бока, положив ноги мне на колени, а я смотрела в зеркало напротив. Ничего не изменилось. Диван по-прежнему красный, бабушкино зеркало по-прежнему висит над камином, сырое пятно в углу по-прежнему требует заботы о себе. Ничего не изменилось, однако все стало по-другому. Осторожно сдвинув половинки «сандвича» — пьяных подругу и «подружку», — я на цыпочках прошла в кухню выпить воды. Стаканы по-прежнему в буфете, холодный кран по-прежнему тепловатый. Я жадно осушила стакан, налила другой и прислонилась к кухонному столу. В пабе все шло хорошо. У нас было чем заняться (мой список), были рыбные палочки и, что немаловажно, вино. Но сейчас я дома, грустная реальность напомнила о себе. Почему-то я в глубине души ожидала, что увижу Саймона на диване перед телевизором, где идет «Окончательная оценка», и с хрустящими «Доритос», как всегда по субботам. Но Саймона не было. В квартире было пусто. Так теперь будет всегда. При этой мысли я почувствовала, что вода, попав в желудок, неудержимо поднимается вверх.
Слава Богу, квартира маленькая — я успела добежать до туалета. Мало что я так ненавижу, как рвотный процесс (поэтому и редко напиваюсь). Утвердившись возле раковины, я ополоснула лицо и посмотрела в зеркало, убеждая себя, что обжигающие слезы, катившиеся по щекам, вызваны рвотными спазмами.
