«Ничего, директор. Я не вижу ничего…»
Пустой класс… Он пустой класс, в который никто никогда не придёт. Но если там, внутри, ничего нет, то почему так больно?! Разве может пустота болеть? Разве может быть пустота тяжёлой? Кажется, что сердце весит тонны. Невыносимо тяжёлое сердце… Удары — словно едет товарный поезд, гружённый углём, — тяжело, медленно… Почему же они не слышат? Почему никто не слышит?.. А если разбить?.. Если разбиться?..
Темно. Вокруг темно. Они говорят, что пришла весна. Это ложь. Весна не может быть такой. В его класс весна не придёт… В его класс может прийти только такая весна…
Холодно. И ветер. Такой сильный, словно хочет сбросить. Ветер добрый, он пытается помочь… Здесь должно хватить одного шага. Один шаг за то, чтобы они услышали. Он об этом не узнает, его уже не будет. Но как, наверное, чудесно падать и знать, что завтра, когда взойдёт солнце, каждый из них подумает о нём. Недолго. Секунду, минуту, несколько минут… Один шаг за то, чтобы несколько минут жить в их мыслях, в их сердцах… Это… это же почти бесплатно!..
— Карл, — раздался тихий, строгий голос.
Мальчик обернулся — на смотровой площадке стоял директор, у него в ладонях сидел Рабэ.
— Мне очень жаль, что ты сделал такой вывод из нашего разговора, — сказал Альбус Дамблдор.
Карл испуганно смотрел по сторонам, словно не понимая, где находится.
— Звёзды… — хрипло прошептал он, облизывая пересохшие губы, — я хотел посмотреть на звёзды…
— Боюсь, ты выбрал для этого не совсем удачное время, — без улыбки сказал директор.
— Учительница говорит… звёзды лучше видно ночью… учительница говорит…
Он повторял эти слова, пытаясь скрыть от директора и от самого себя неудачную попытку — нет, не самоубийства. Потому что это не было самоубийство. Это было отчаянно желание родиться! Теперь желание нужно было спрятать, спрятать так глубоко, чтобы ни одно волшебное зеркало не смогло его увидеть.
— …звёзды лучше видно ночью…
— Что ж, думаю, ты достаточно насмотрелся на звёзды, — вздохнув, сказал директор. — А теперь иди спать.
Когда мальчик проходил мимо, он посадил ему на плечо воронёнка…
На следующее утро Карл пришёл в класс позже всех. Обычно его встречали насмешками или просто не замечали, но теперь на лице каждого была написана ненависть. Оказалось, директор решил на этот раз не ограничиваться словесными внушениями и за нахождение в неположенное время на Астрономической башне записал на счёт Слизерина пятьдесят штрафных очков. Конечно, Карлу не удалось побить рекорд Гарри Поттера и его друзей, лишивших за ночь свой факультет ста пятидесяти баллов, но для студентов Слизерина, уже решивших, что они держат в руках кубок Хогвартса, было достаточно и пятидесяти. От очередного избиения Карла спас только приход профессора Снейпа. Но сам профессор так посмотрел на своего ученика, что тому захотелось снова очутиться на башне.
