– Теперь с вами, Людмила Николаевна, – у Дайнеко от этих слов всё сжалось, – хочу посмотреть на вашего этого… Игнатьева, что он мне скажет, и тогда примем решение. Пришлете его ко мне с графиками курсов за прошедшую неделю до сего момента через час. Всё, свободны.
Дайнеко с Рутман выскочили из кабинета. В глазах Анжелы Иосифовны были слезы. Не сказав друг другу ни слова, они разошлись в направлении своих подразделений.
В длинном пустом коридоре ее ждал Леванченко.
– Ну что? – нетерпеливо спросил он.
Дайнеко молчала. Осмысление произошедшего нарушал лишь только монотонный гул копировального аппарата в конце коридора за углом.
– Он заподозрил что-то, вызывает через час Игнатьева с графиками курсов. С Рутманши 20 процентов бонуса снял, Светлану эту – на отдел кадров… В час дня чтоб Игнатьев был у Председателя, скажешь ему. И переговори с ним еще раз.
– Не волнуйся, Люда, все сделаем.
– Ты уверен, что с Игнатьевым будет всё как надо?
– А куда он денется? Разберемся с этой ерундой и забудем. А что потом?
– Что, что? Убирать его надо и всё! – Дайнеко так повысила голос, что Леванченко показал ей жестом: «тише». – Убирать!
– Как скажешь. Людей у нас много. Работать есть кому.
– Всё, иди, – Людмила Николаевна пошла к себе в кабинет.
Игнатьев сидел и немигающим взглядом смотрел на мониторы. В глазах все сливалось. После разговора с Левандосом с предложением взять на себя эту долбаную сделку, он понял, что все не просто плохо, а очень плохо. И последствия, в том числе для него, будут катастрофическими. Внутри бушевало сильнейшее нервное напряжение, и таблетка, последняя таблетка из смятой пачки, практически не действовала. Игорь взял на себя мелкие будничные операции и не трогал его. Кирьян слева тоже притих. Саша хлебнул остывший кофе. Вкус показался неприятным. Начало подташнивать.
В зал после продолжительного отсутствия зашел Леванченко. Проходя мимо, неожиданно направился к Игнатьеву, взял за плечо и наклонился.
– В тринадцать ноль-ноль тебя пригласил Председатель. Приведи себя в порядок. Распечатай графики курсов за прошедшую неделю по «сейчас» и помни, о чем мы с тобой договорились. Ты должен стоять на своем до конца – хотел заработать. И не ссы – я и Люда о тебе позаботимся. Понял?
Игнатьев кивнул. Сил говорить не было. Леванченко пошел на свое место. Тошнота усиливалась. Саша встал и нетвердой походкой пошел в туалет. Там его вырвало. Отплевавшись, он вышел из кабинки и долго умывался.
