– Лоскину?
– И Лоскину, и пере-Лоскину. Всем.
– Ладно.
Саша позвонил Петровской:
– Здравствуйте, Виолетта Николаевна. У меня есть инфо, что ваш бизнес готовит заявку на четыреста пятьдесят миллионов рублей. За доллары. Когда она будет в системе?
– О чем вы? – Петровская чего-то не понимала.
– О заявке на рубли.
– Секунду, – она прикрыла трубку рукой и у кого-то начала спрашивать про заявку раздраженным тоном.
– Алло, – вдруг в трубке послышался сердитый мужской голос, – кто это?
– Это Александр Игнатьев, казначейство.
– Послушайте, Александр Игнатьев, – это был голос зама Лоскина, Кронберга Самуила Александровича, – а с чего вы взяли, что мы должны дать вам такую заявку?
– Есть определенные договоренности…
– Кто и с кем договаривался? – Кронбенг чуть не кричал.
– Я уполномочен лишь осведомиться о заявке.
– Так, вот. Терроризировать нас вопросами не надо. Все заявки выставлены в дилинговой системе. Есть еще что-то? Может, у вас проблемы?
– Нет, спасибо, – Игнатьев услышал в трубке короткие гудки. Игнатьев снова подошел в Леванченко.
– Ну что?
– Заявки нет, и я, так понимаю, не будет.
– Ладно, в одиннадцать будет Дайнеко. Поговорим после селектора.
Саша вернулся за свой стол. Свистопляска продолжалась. Премьер-министр России высказался в поддержку Осетии. Напряженность увеличивалась.
Появились первые документальные кадры обстрелов. Ночную тьму разрывали хлопки и яркие вспышки.
– Как бы на бирже торги не остановили, – процедил Игорь, – обвальный спрос на доллары.
– Да, – выдохнул Саша.
Курс только что перешагнул отметку курса покупки в пятницу – 25,2856. Посыпались убытки. Закрыть позицию сегодня не было никакой возможности. Разбавить мелкими сделками тоже нереально. Их просто не было. Спасала только заявка. Но ее нет. Неизвестно, как на это все отреагирует Дайнеко. И тут он вспомнил – он же до сих пор не подписал тикет на сделку! Не подписал! Внутри образовывалось неприятное тянущее чувство. Начало подташнивать. А на экране большого монитора горе и смерть сменились слащавыми улыбками и поливанием прокладки синей жидкостью. С ней комфортно.
– Да, да… хорошо. На сколько мы все это откладываем? – Борис Всеволодович Рейнгольц крутил в руках золотой «Монтбланк», инкрустированный акульей кожей. Он был напряжен.
– Пока не уляжется с рублем… поскольку бумаги я не подписал, отодвинуть вопрос оплаты было проще, – голос в трубке усмехнулся, – вот так…
– Понятно…
– Ладно, пока… я позвоню, – Рейнгольц услышал короткие гудки и раздраженно бросил трубку. Он был заинтересован в этой крупной сделке, а теперь приходилось все откладывать.
