Его пальцы отстукивали ритм на закрученных деревянных подлокотниках кресла. Он был неугомонной душой, такой он Малкольм Эриксон. Все время неугомонный. И можно понять, что эта энергия делала его таким отличным барабанщиком.
— Знаешь, было весело зависать с тобой прошлой ночью. Мне это понравилось. Классно, что ты не вела себя как ненормальная и не пыталась влезть кому-нибудь в лицо. Несмотря на то, что ты нашла меня привлекательным и смотрела теми безумными глазками, я как бы обнаружил, что прямо сейчас нахожу твою компанию странно успокаивающей.
По его лицу пробежала тень, а затем исчезла в один миг. Если бы не визит Эв, я бы убедила себя, что мне это почудилось. Но нет. С этим мужчиной определенно было что-то не так.
— Ты не загрузила меня кучей вопросов. Точнее, ты этого не делала прошлой ночью, — он откинулся на кресле, как король, положив лодыжку на колено. Из-за энергии или напряжения, бурлящих в нем, его пальцы продолжали двигаться, не переставая постукивать. — Давай, посмотрим на это с другой стороны. Тебе нужны деньги, так?
Я смутилась, но ведь эта была правда. Мы оба знали это.
— Верно.
— Мне тоже нужно кое-что.
Мои глаза сузились. Если он снова начнет кричать о секс-лечении, то я выгоню его, вместе с классной мебелью и барабанной установкой. Или же я вылижу его полностью. Из-за испытанного стресса и пребывания в замешательстве, шансы были пятьдесят на пятьдесят. Предоставленная возможность броситься на него была такой хорошей, что грех ее упускать. В конце концов, когда еще появится такой шанс? Мое везение, в конечном итоге, перестанет работать.
— И мне кажется, ты в совершенстве удовлетворишь мои потребности, — продолжил он.
— Твои потребности?
Уголок его губ поднялся выше (сорок на шестьдесят).
— У каждого человека есть потребности, кроха Энн. А сколько тебе, кстати?
— Двадцать три. Я в курсе, что у всех есть потребности. Но, Мал, я не хочу узнавать твои, — я задрала кверху нос. Святой младенец Иисус, мне так сильно хотелось ознакомиться с его потребностями, но не тогда, когда он так самодовольно ухмыльнулся. У девушки должна быть гордость.
— Ну, конечно, — он засмеялся мягким, зловещим смехом, видя меня насквозь (двадцать на восемьдесят). — Ты умираешь от желания ознакомиться с моими потребностями. Ты не можешь отвести взгляд от моего полуобнаженного тела. В ту минуту, когда я открыл дверь, ты ухватилась за меня. Как будто у тебя был жар или что-то вроде того.
