Он крепко сжал ее плечи:
– Посмотри на меня, и я скажу тебе, что я вижу. Ты бледная, глаза безумные. Вся дрожишь. Посмотри на меня, Ева, и пойми, что я люблю тебя больше всего на свете. И потому прошу это сделать – ради нас с тобой.
Сказать по правде, она бы предпочла его ярость. На ярость можно ответить яростью. Но своим спокойствием – пусть даже натужным – он ее обезоружил. А мука в его глазах! Это выше сил!
– Хорошо, я поговорю с Мирой.
– Завтра.
– Мне нужно…
– Завтра, Ева. Пообещай мне, что поговоришь с ней завтра. Ради меня. – Он губами прикоснулся к ее лбу. – И ради них, – добавил он, разворачивая ее лицо к фотографиям жертв.
Рорк знал, как и в какой момент вытащить оружие и пустить в ход так умело, что вы даже не почувствуете выстрела. Пусть она победила слезы, зато ей не победить его, по крайней мере не сейчас.
– Ну хорошо, я поговорю с ней завтра. Обещаю.
– Спасибо.
– Не надо меня благодарить. Я обижена на тебя. Ведь ты не оставил мне выбора.
– Хорошо, я не стану тебя благодарить. И я тоже обижен – за то, что ты вынудила меня на такой шаг. Пойдем-ка лучше спать. Утро вечера мудренее. К тому же тебе завтра рано вставать, – добавил Рорк, когда Ева было запротестовала. – Ты можешь пройтись по тому, что у тебя есть и что откопал я, перед брифингом. Но если ты не ляжешь спать, то завтра будешь клевать носом и тебе придется принять стимулятор. Насколько мне известно, ты их терпеть не можешь. Точно так же, как не любишь, скажем так, вступать со мной в дебаты.
Вообще-то он прав.
– Уговорил. Поставь будильник на половину шестого.
– Понял. Половина шестого.
На этом спор прекратился, и они прошли в спальню, где молча разделись. Ева скользнула в постель и закрыла глаза. Перед внутренним взором тотчас предстало его лицо – с печатью тревоги, душевных мук, гнева. Затем она мысленно прокрутила все, что он только что ей сказал.
– Я знаю, что тебе больно, – произнесла она в темноте. – Извини.
Его рука скользнула ей под плечи.
– Я знаю, как нелегко тебе говорить об этом, даже с таким человеком, как Мира. Ты тоже извини.
– Извиняю. Но я все равно обижена.
– Кстати, я тоже.
Она повернулась к нему и, свернувшись клубочком, задремала.
