– Это может подождать. Подготовьте мне копии обеих. Пока что нам неизвестны две вещи – способ распыления и мотив. Мы также не знаем, живы ли те, кто распылил в баре вещество, и входило ли в планы этих людей остаться в живых.
– Ты хочешь сказать, что это могло быть извращенное самоубийство? – спросил Бакстер.
– Некоторые не любят умирать легко и в одиночку. Впрочем, эта версия в самом конце списка. Лучше вспомните реакцию Шульца. Чернуха, решил он, розыгрыш. Что не мешало ему, однако, с замиранием сердца следить за тем, что творилось на экране. Так кто все-таки за этим стоит? В любом случае готова спорить на что угодно, что они довольно посмеивались и потирали руки. Не исключаю, что им нужен был кто-то конкретный. Но чтобы за десять минут перебить восемь десятков человек? Они явно спешили. Доктор Мира, вы согласны с моим предположением или у вас есть другое мнение?
– Пожалуй, я соглашусь. Убить столько людей за такое короткое время, причем не просто убить, а манипулировать ими, как марионетками. Свои руки им явно пачкать не хотелось.
С этими словами Мира спокойным взором еще раз окинула распечатки.
– Самые обыкновенные люди, – добавила она, – пришедшие после работы в самое обыкновенное место. Преступник или преступники явно вообразили себя Господом Богом, причем богом злобным и мстительным. А еще проницательным, методичным… социопатом. У них наверняка есть подавляемые агрессивные склонности. Думаю, для них это был спектакль, перформанс, как выразился молодой человек. Преступник наблюдает, но не чувствует причастности, а если и чувствует, то лишь поверхностно. Он – или, возможно, она – все планирует и продумывает, но при этом любит рисковать. Возможно, он завидует людям, которые приходят в бар, чтобы пообщаться друг с другом после рабочего дня. Не исключаю, что у него имелась конкретная мишень или же он затаил обиду на весь бар как на место встреч.
– Он наверняка знаком с тамошними порядками и в курсе, что вечером бывает «счастливый час».
– Верно, – согласилась Мира и положила ногу на ногу. – Он явно оказался там не впервые и не случайно. Если, конечно, – повторяю, вероятность этого ничтожно мала – это не был некий извращенный метод свести счеты с жизнью. Если так, то ему не откажешь в самообладании. Он наверняка оттуда ушел. Не мог же он остаться и наблюдать за тем, что случилось по его вине. Чего он достиг… Впрочем, этого невозможно не увидеть. Думаю, он с рвением религиозного фанатика будет отслеживать сообщения в прессе. И наверняка попробует каким-то боком вписаться в эту историю. Ему захочется ощутить причастность, нет, не к жертвам, а к власти над ними.
