В разговор с извинениями вновь вступил Эдик:
— Мне кажется, господа, сейчас нужно думать не о том, как убрать Лешего, а о том, как привлечь его на свою сторону.
Вопросительные взгляды Короля и Бабичева стали реакцией на предложение помощника шефа. Тот между тем продолжал:
— Да, да. Привлечь на свою сторону. Другой вопрос, как это сделать? И на этот счет есть у меня одна задумка.
— Ну давай, давай, не тяни, — поторопил Король.
Эдик многозначительно посмотрел на Короля, перевел взгляд на Бабичева. Босс понял.
— Хотя подожди. Николаю Викторовичу, как мне кажется, пора покинуть нас. Езжай, Бабичев, езжай и узнай, что все-таки происходит на этом чертовом кордоне. О результатах сообщишь. Все! Ступай!
Николай понял, что Король под влиянием помощника не хочет посвящать его в свои ближайшие планы, и поделать ничего не мог. Он вышел из кабинета и стал собираться в дорогу.
После ухода Бабичева Король предложил Эдику говорить. Тот начал:
— Акция, которую я осмелюсь предложить, потребует участия вашей дочери, босс. А также ее друзей и одного нашего бойца, которому предстоит стать жертвой. Его придется убить.
— Моей дочери? Бойца, которого надо будет убить? Ты что, Эдик? В своем уме или спятил?
— Геннадий Андреевич, Соне я отвожу главную роль, не привлекая симпатичной девочки со стороны, что может в ходе акции или после вызвать ненужные нам осложнения. Соня наш козырь, если, конечно, вы примете мой план.
— С ума сойти. Мне кажется, Эдик, ты стал наглеть.
— Хорошо, Геннадий Андреевич, извините меня, дурака. Я молчу.
— Что значит молчу? Сказав «а», говори и «б».
— Суть плана такова.
И Эдик, понизив голос, около пяти минут что-то объяснял Королю. Тот выслушал и неожиданно спросил:
— Тебе не кажется, Эдик, что Бабичев и его таинственный друг могли спеться?
— Несмотря на то, что говорил при Бабичеве, я уверен, что ваше предположение самое верное.
— Даже так? Объясни, почему?
— Вел себя здесь Николай Викторович несколько наигранно. Решается судьба его давнего друга, а он, вместо того чтобы попытаться как-то защитить его, упросить вас не убивать приятеля, напротив, утверждает, что тот представляет опасность, тем самым вынося ему приговор. Неестественно это.
— Если только Бабичев напрочь не утерял чувство дружбы.
— О нет, Геннадий Андреевич. Подполковник не из людей, не помнящих родства. Работает на нас и подчиняется лишь потому, что мы держим его судьбу в своих руках. Будь его воля, он с превеликим удовольствием растоптал бы нас.
