— Так это она, злодейка, погнала вас на кладбище? — в изумлении всплеснул руками дядя Федор. — Видать, совсем из ума выжила старуха. Прости меня господи, — возвел он глаза к небу, — о покойниках плохо не говорят. Но как тут удержаться? Ведь, не могла же не догадываться, что заинтересуетесь вы, что попретесь туда. Вообще, надо сказать, суровая она была бабка. Я ее всегда побаивался. Да, видать, жизнь такой ее сделала. Тайна страшная у нее была. Да теперь можно и рассказать, наверное. Поскольку, умерла эта тайна вместе с ней. А тогда она под страхом смерти взяла с меня слово, что молчать буду, никому не скажу. — Дядя Федор замолчал, размышляя можно или нет сейчас, когда человека уже нет в живых, рассказывать его тайну? Все притихли в ожидании продолжения. После нескольких минут размышления, которые показались вечностью, дядя Федор махнул рукой, как бы сдаваясь на волю судьбы. — Проклят род их был, понимаете? — При этих словах Пана вздрогнула и сильно побледнела, вцепившись в руку Ивана. А дядя Федор продолжал, не замечая ее реакции: — Та молодка, что пропала, была дальней родственницей нашей Марфы, родной сестрой ее прапра не знаю сколько бабки. Так вот, колдунья, что прокляла ее, прокляла и всю ее семью заодно. С того времени по женской линии через поколение молодые девушки, достигшие двадцатипятилетнего возраста, пропадали на том кладбище. Что странно, так это где бы они не находились, в положенное время ноги сами приносили их на кладбище, против воли, понимаете? — Пана уже дрожала всем телом, как осиновый лист. Пальцы руки, вцепившейся в запястье Ивана, побелели от напряжения. Но дядя Федор, не замечая ничего вокруг, продолжал повествование: — Последней, кто пропала, была единственная дочка Марфы. Несчастная девушка… — Он сокрушенно покачал головой. — Такая доля выпала. Замуж вышла, дочку родила, да через год мужа потеряла, злодейка болезнь скосила его. А еще через два года и сама сгинула. Марфа тогда сама воспитывала внучку. Но и у той доля не легче выдалась, хоть и не ее очередь была пропадать. Разбились они в автокатастрофе, Марфа рассказывала. И осталась старуха одна на всем белом свете. Вот так. Только, не зря говорят, что нет худа без добра. Проклятие на ней и закончилось. Умерла Марфа — умерло и проклятие.
— Да нет, не умерло, — прошептала Алина.
— Как так? — удивился дядя Федор, ненароком обратив внимание на дрожащую Пану. — Что с тобой, дочка? Напугал я тебя? Вон, трясется вся сидит. Сейчас водички налью. — Он подскочил довольно проворно для своего возраста и засуетился, наливая воды из графина, стоящего на стеллаже. Пана, по-прежнему молча, взяла у него из рук стакан и большими глотками стала пить. Слышно было, как ее зубы постукивают о стеклянные края. — Не бойся. Много лет уже прошло. История та канула в Лету…
