Продолжая день субботний. Потом была пантомима. Пока ничего ни у кого не выходило, а у меня тем более (Славка, просто писать не могу, Александрович поет: сердце мое так разжигает, рвется оно бедное к тебе, любимый, родной мой. Славка! Я ведь с ума схожу, ей-богу. Нет! Тебе не понять моего состояния), потому что я ведь пропустила много и не проходила самих элементов и все-таки (передают любимую Нинкину арию Арлекина из «Паяцев» — чудо! — «любовь пылает огнем горя и мучает меня…» — как это верно, черт возьми) — продолжаю, и все-таки делала девушку в «Застольной», сказал, что правильно, но ведь этого не достаточно. Но вот Александр Александрович (по пантомиме педагог) попросил повторить старые вещи, а я их не делала, вернее только один раз. Стали делать «Бабу-Ягу», ну я и попросилась: мне разрешили, хотя и предупредили о том, что мне еще рано! Я взбила кверху волосы, намотала платок на голову, а когда зазвучали взбалмошные аккорды шагов бабы-яги, я влетела. В общем все смеялись, а когда все кончилось, то А.А. сказал, что правильно и хорошо, и ребята говорили, что Баба-Яга была мировая: дикая и красивая, но в то же время страшная. (Славушка! Прервусь. Принесли письмо от Галки. Сейчас прочту.) Славушка! Какое письмо! Какое! Прелесть! Пишет о нас с тобой. Ведь я ей написала, что я была в Ленинграде, знаешь, Славка, от Галки я ничего не могу скрыть. Она, конечно, переживает за нас, только почему ты им не пишешь, она мне об этом написала и просила тебе передать привет: о Ваське пишет, что он как лев теперь на всех кидается. Мировой стал. У меня настроение поднялось.
…
А сегодня в воскресенье поехали с Розкой в баню, только я вернулась, меня к телефону. Подхожу: Миша! И умоляет меня, чтобы встретиться с ним. А Миша — это художник-дипломник. Ему уже за 30 лет и он очень серьезен. Он секретно от всех пишет одну актуальную картину «семейный разрыв»! Так я ему еще прошлый год позировала для жены (сюжет: разрыв между женой — легкомысленной женщиной и самостоятельным мужем). Но прошлый год у него ничего не вышло…
Как он говорит, у меня очень положительное лицо, из меня трудно сделать отрицательный образ, но психологически (в глазах) я даю именно то, что ему нужно.
…
Пришлось согласиться.
…
Писал 2.5 часа, измучилась я, т. к. после бани у меня голова болела, да еще сиди тут неподвижно в определенной позе так долго. Но вот стемнело, и он опять меня не написал. Договорились встретиться в следующее воскресенье. А потом пошел на улице дождь, и я сидела поэтому у него, пока он не кончился. Сидела — болтали. Я ему рассказывала о тебе. Он меня зовет «Наташенькой», ибо уверяет меня, что это и только это имя мне подходит, потому что я очень русская.
