В какой мере этот процесс был органичным – сказать сложно, но явная доля «бессознательного», присутствовавшая в его формировании, требует более подробного изложения. С начала шестидесятых годов заимствование музыкальных форм на Западе перестало быть порицаемым явлением. Мелодии «диско» позволяли не только приблизить музыкальные стандарты стран, избравших социалистический путь развития, к «общеевропейскому» знаменателю, но и повысить их конкурентоспособность на внешних рынках аудионосителей.
Важно при этом, что ВИА, исполнявшие музыку достаточно однородного плана, могли варьировать социальную нагрузку собственных текстов. Сложности другого порядка начались после известной американской акции по разрушению тотального господства дискотечного направления, обставленного стадионными акциями с разбиванием пластинок с музыкой группы ABBA. К сколь-либо внятной реакции на эти события идеологические руководители СССР были явно не готовы (а часть из них – находилась в инфантильном состоянии восторженного отношения к иностранным управляющим центрам). Американская борьба против диско велась под антикапиталистическими лозунгами, с призывами бороться с засильем транснациональных корпораций и проявлениями буржуазной бисексуальности. Возможность присоединиться к такому порыву означало для всех операторов советского рынка произвести экзекуцию над собой, чего номенклатурным конформистам явно не хотелось.
Усиливалась эта неспособность в связи с попытками привести контекст советской эстрады в соответствие со стандартами международных организаций, устраивающих ретрансляцию с теми же требованиями, которые свойственны ПАСЕ-ОБСЕ (конкурс Евровидения). Эти устремления, прямо противоположные интересам большинства граждан любой страны с населением более пяти миллионов человек, находились в полном соответствии с экономическими предпочтениями лиц, допущенных к управлению развлекательными мероприятиями. Органичность оппозиционности приобрела не только национальный характер, но при этом враждебные чувства относились к сословиям, которые никакого отношения к организации музыкальной среды не имели. Отсутствие реакции начало приводить носителей вполне буржуазных ценностей (так называемого рока и других слабо востребованных музыкальных стилей) к ощущению активного противодействия им со стороны некоего государства.
То, что и подростковая аудитория попала под всеобщую оппозиционную инерцию, – удивлять не может. Однако инфанты, при всей простоте и объяснимости своих действий, не принимают участия в голосовании. Объединение их эмоциональных предпочтений должно проецироваться во взрослые (электоральные) слои населения. Множественность созданных на Украине информационных поводов была дополнена не образом человека среднего возраста, а фигурой некоей Бабки-Параськи. Элементы декора, предназначенные ей для ношения, были явно из детских игр про индейцев, но при этом точно указывали на американское происхождение этих индейцев. Комичность образа старушки, при этом, сложно подвергать осмеянию именно ввиду его демонстративного, показного характера. Не поющая, а просто находящаяся «в образе» Параська была вершиной эстрадного воплощения актера Андрея Данилко (так называемой Верки Сердючки). Образ Сердючки – это закономерный итог всего эстрадного оппозиционного направления.
