«Разве была наша любовь столь же легкой и слабой? Неужели она была такой хрупкой, что одного прикосновения этой странной женщины оказалось достаточно, чтобы оторвать тебя от меня? Или удержать тебя так же невозможно, как удержать воздух… удержать дыхание?…»
Когда небо на востоке порозовело, скорбь девушки уже сменилась холодным огнем гнева. Она поняла, что не в силах простить предательство Тристана.
Она не видела ауры, которую излучало ее тело, налившееся удивительной силой. Волшебство свитков овладело ее душой.
Робин подошла к окну и посмотрела на запад, в сторону далекой Долины Мурлок. Там, в ожидании избавления, стояли ее друзья-друиды. Она больше не нуждалась в помощи меча, тем более, когда меч лежал в столь неверной руке ее короля. Сила пульсировала в ней, и друида, шагнув за окно, легким ветром пронеслась над двором замка – она летела в Долину Мурлок.
* * * * *
Ястреб снова поднялся над Кер Корвеллом – на сей раз он полетел в сторону моря. Блестящие глаза птицы были устремлены на запад – ведь именно туда, откуда наступала тьма, направлялась птица. Два дня, без устали, летела она, пока не достигла черных опустевших земель.
Генна, друида – но в то же время и Казгорот, верный приспешник Баала, – появилась в центре царства своего господина, у Темного Источника. Ее тело снова стало телом друиды, и она спокойно доложила Хобарту, что исполнила его задание.
* * * * *
Тристан в ярости вернулся в свою комнату. Робин так и не ответила ему, и теперь весь его стыд и досада переплавились в гнев, направленный против женщины, которая, он чувствовал, была виновницей всех его бед. Он распахнул дверь, готовый на все. Он выкинет ее из замка, выкинет с позором!
Но женщины в комнате не было.
Тристан присел на кровать. Теперь, когда опьянение прошло, он начал думать о женщине. Ему не показалось странным, что раньше он никогда ее не видел. Даже будучи принцем, он никогда не путешествовал по всему Корвеллу.
Тем не менее, женщина вроде бы знала его. Ее глаза и тело действовали на него, как крепкий наркотик.
Постепенно Тристан убедил себя, что ей каким-то образом удалось приворожить его, чтобы он предал свою возлюбленную. Его разум отказывался признать, что предательство было следствием его собственной слабости.
Тристан подумал о праздновании, которое продолжалось в стенах замка.
К полуночи пирушка была в самом разгаре. Горькие воспоминания о собственном позоре заставили Тристана оставаться в комнате. Он не мог вынести укоряющих взглядов друзей и подданных. Тристан не мог забыть горящего взгляда Даруса.
