.
Впечатляющая сексуальная бухгалтерия, мало согласующаяся с правдой тех дней и по количеству, и по мотивам «сексуальных» случаев. По крайней мере, если двигаться от наших архивов. Занятно и другое. Вероятно, трудно дается Бивору понимание широты русской страсти в ее сексуальном выражении, захлестнувшей женщин Европы, и чего скрывать – страсти, расположившей их к русскому солдату. Поэтому сексуальные контакты между советскими военными и женщинами в тех странах, куда пришла Красная Армия, были далеко не всегда насильственными, а скорее обоюдно согласными. Но как же это признать в отношении «детей степи – зверей с востока»? Да еще, как тонко замечает Бивор, не «имевших необходимого сексуального образования». Зверь, не имеющий сексуального образования, действительно не может без насилия. Секс обнажил натуру пришельца с Востока. И его надо поставить на место. Вот что в конце концов следует из сочинения Бивора.
Был бы жив Черчилль, скорее всего он попал бы под очарование книги Бивора, как в свое время попал под обаяние мифов Геббельса об ордах жестоких людей с Востока. Через четыре дня после капитуляции Германии, 12 мая 1945 года, в письме президенту США Трумэну он называет освобождение европейских стран от нашествия Гитлера – продвижением московитов[63] в центр Европы. Дословно это звучит так: «Генералу Эйзенхауэру придется принять все возможные меры для того, чтобы предотвратить новое бегство огромных масс германского населения на Запад при этом гигантском продвижении московитов в центр Европы»[64].
Историческая фраза Сталина, обращенная к своим маршалам – «Кто будет брать Берлин?» – имела далеко идущие последствия. Последствия, связанные не только с подготовкой и проведением Берлинской операции, после которой советские войска в апреле 1945 года овладели столицей фашистской Германии Берлином, но и повлиявшие на течение мировой истории. Союзники наши, американцы и англичане, были действительно напуганы наступательным порывом Красной Армии, неудержимо выдавливающей части гитлеровского вермахта из стран Восточной Европы. Появление в Европе советских войск сильно встревожило Черчилля, единственного тогда европейского лидера, неформально пекущегося о судьбе стран европейского континента.
Озабоченный наступательными планами Сталина, Черчилль пишет президенту США Рузвельту: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения».
