– Понял. А если они спросят, зачем же я не перевожу деньги на собственный счет?
– Растолкуй им, что не хочешь платить налоги. Они поймут… Налоги никто не любит платить. Номер счета немедленно отправишь мне. Как только я сделаю перевод, я тебе тотчас позвоню, а ты, в свою очередь, свяжешься с ними, чтобы они поинтересовались в банке о поступлении денег. Их нужно будет снять немедленно! Может, и риска никакого не будет… Просто нужно учесть все варианты, даже самый худший из них.
– Не помню, чтобы ты так осторожничал.
– Чувствую, что сейчас в «Империале» идет значительное шевеление. Это можно связать только с подключением сильных программистов, не исключено, что они уже зацепили мой след и могут вычислить, в какие именно банки я отправляю деньги.
– Я все понял.
– Тогда отбой! Возвращайся к прерванным делам. И поработай как следует за меня на своей малышке, сегодня я ночую в одиночестве. Так и скажи ей, что трудишься за друга, который сегодня тоскует без женской ласки.
Виталий рассмеялся:
– Не беспокойся, не оплошаю, поработаю и за тебя, и за себя! Можешь быть спокойным.
Потянувшись, Никодим отправился спать, с некоторым разочарованием подумав о том, что эту ночь ему придется провести в одиночестве: Жанна на несколько дней решила съездить к матушке, проживающей где-то во Владимире.
* * *
Утро у Никодима выдалось хлопотным: требовалось снять двести семьдесят пять тысяч долларов, чтобы погасить задолжность Жанны, а так как банки находилась в разных концах города, то пришлось изрядно поколесить. Так что к запланированной встрече со Слоном в ресторане «Адмирал» он едва успел.
Поставив машину на стоянку, с неброским кейсом в руках, в котором находилась обговоренная сумма, он вошел в полупустое помещение ресторана, где за дальним столиком в обществе двух крепких парней, по всей видимости охраны, сидели Глухой и Гуревич.
Никодим помнил это заведение десятилетней давности – в то мутное время, пользовавшееся скверной репутацией и едва ли не еженедельно упоминавшееся в криминальных сводках. Посещать этот ресторан могли только гурманы-экстремалы, где в меню с хорошим ужином нередко входил жестокий мордобой. Сейчас от тех лихих времен осталась лишь громоздкая люстра, слепившая клиентов полированным хрусталем. Публика тоже изрядно поменялась. Бесшабашное прежнее поколение либо повымерло, либо перековалось в добропорядочных граждан, а третьи, заделавшись бизнесменами, облачились в дорогие костюмы и наведывались сюда, чтобы под хорошую закусь с такими же бедовыми парнями, каковыми были сами, повспоминать канувшее времечко, когда гремящая мелочь в кармане воспринималась как целое состояние.
