, который, по их словам, был друг народа и защитник привилегий их парламента, и о том, что их доброго короля, который в ту пору еще был любим, все обманывают.
Я слушал их, но не противоречил им. Если обратить должное внимание на тогдашнюю склонность в умах разгорячаться и увлекаться, нетрудно будет открыть в ней зародыш того, что случилось впоследствии. Однако в ту пору еще не было речи о чем-либо враждебном к престолу и церкви…
Однако парламенты, и в особенности парижский парламент, приобретали с каждым днем все более и более доверия и уважения в глазах народа. Даже изгнания, которыми их иногда наказывали, были им благоприятны, потому что усиливали народное к ним расположение. Изгнания парламентов, к которым двор прибегал, когда был выводим из терпения оказанным ему сопротивлением, были непродолжительны, потому что законники, адвокаты и прокуроры отказывались от ведения тяжебных дел, так что отправление правосудия приостанавливалось, и король в конце концов снова призывал парламент и даже делал ему в некоторых статьях уступки. Вот в каком положении находилось внутреннее управление Франции во время моего прибытия туда…
Уже было около 8 часов вечера, когда я прибыл в Париж; однако я все-таки решился тотчас отправиться к нашему послу и с этою целью попросил хозяина доставить мне наемную карету и наемного лакея. Затем он спросил у меня, не нужен ли мне портной, чтоб одеть меня так, как одеваются в Париже, на что я согласился…
Узнав из афиш, что в этот день давали «Заиру»[65], я попросил у гр. Бестужева позволения отправиться в театр, сказав ему, что я горю нетерпением увидеть, как играют на парижской сцене. Он согласился на это и приказал Хотинскому[66] сопровождать меня. Я был удивлен и поражен этим представлением и в особенности игрой Лекена[67] и Саразена[68], исполнявшего роль Люзиньяна. Этот актер был уже очень стар и играл на театре в последний раз. Девица Госсен, хотя и немолодая женщина, очень хорошо исполняла роль Заиры, внесла в нее много чувствительности и вызывала — аплодисменты. Зала, в которой давалось представление, некрасива, находится в узенькой улице и недостойна такого большого города. Кроме Французской комедии, в Париже был еще Итальянский театр[69], на котором давались пьесы с арлекинами и даже французские пьесы без арлекинов, а также комические оперы. Там были очень хорошие актеры, в особенности знаменитый Карлен[70]. Была еще Большая опера или, как ее называли, Академия музыки; там давались спектакли, производившие впечатление балетами, декорациями, хорами, увертюрой оркестра и множеством действующих лиц, появлявшихся на сцене. Актеры исполняли свои роли в совершенстве, точно будто они разыгрывали какую-нибудь трагедию, а либретто было всегда составлено с большим тщанием, не так, как в больших итальянских операх. Тем не менее этот спектакль мне не понравился: и французская музыка, и вскрикивания певцов драли мне уши; я стал ходить туда только тогда, когда давали оперу Ж. Ж. Руссо «Le Devin du Village»
