Все это остается справедливым не только для новичков, но и для признанных мастеров. Возьмем ситуацию, когда известный и популярный режиссер снимает новый фильм. С одной стороны, можно спрогнозировать, что новый фильм также окажется популярным. Но есть и другая сторона. Режиссер уже достиг определенного уровня и может захотеть не повторять привычный успех, а попробовать что-то принципиально новое. Но какова вероятность того, что этот новый фильм понравится публике? Ведь публика уже привыкла к определенной подаче.
Ярким примером подобного восприятия можно считать первую постановку пьесы Антона Павловича Чехова «Чайка». Премьера состоялась 17 октября 1896 года в Александринском театре в Петербурге и вошла в историю театра как небывалый провал.
Однако не все восприняли пьесу плохо. Юрист А.Ф. Кони писал Чехову: «“Чайка” – произведение, выходящее из ряда по своему замыслу, по новизне мыслей, по вдумчивой наблюдательности над житейскими положениями. Это сама жизнь на сцене, с ее трагическими союзами, красноречивым бездумьем и молчаливыми страданиями, жизнь обыденная, всем доступная и почти никем не понимаемая в ее внутренней жестокой иронии, – жизнь, до того доступная и близкая нам, что подчас забываешь, что сидишь в театре и способен сам принять участие в происходящей перед тобою беседе».
По словам В.И. Немировича-Данченко, “Чайка” – единственная современная пьеса», захватывающая его как режиссера, а Чехов – «единственный современный писатель», который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром».
Вскоре режиссеры Художественного театра Константин Сергеевич Станиславский и Владимир Иванович Немирович-Данченко ставят эту же пьесу. И 17 декабря 1898 года постановку ждал оглушительный триумф.
Станиславский рассказывает в своей книге «Моя жизнь в искусстве»: «Как мы играли – не помню. Первый акт кончился при гробовом молчании зрительного зала. Одна из артисток упала в обморок, я сам едва держался на ногах от отчаяния. Но вдруг, после долгой паузы, в публике поднялся рев, треск, бешеные аплодисменты. Занавес пошел… раздвинулся… опять задвинулся, а мы стояли как обалделые. Потом снова рев… и снова занавес… Мы все стояли неподвижно, не соображая, что нам надо раскланиваться. Наконец, мы почувствовали успех, и, неимоверно взволнованные, стали обнимать друг друга, как обнимаются в пасхальную ночь. М.П. Лилиной, которая играла Машу и своими заключительными словами пробила лед в сердцах зрителя, мы устроили овацию. Успех рос с каждым актом и окончился триумфом. Чехову была послана подробная телеграмма».
