– Ты будешь представлять у Нордгеймов весьма интересную фигуру! – сказал Эльмгорст, пожимая плечами. – Просто не знаю, как и быть с тобой!
– Вольф… неужели нельзя обойтись без этого визита?
– Нельзя, Бенно. Я хочу, чтобы ты лечил Алису, пока она здесь, потому что меня серьезно беспокоит ее болезненность. У нее перебывали всевозможные врачи Гейльборна и столицы, но каждый ставил новый диагноз, а помочь ни один не смог. Ты знаешь, как я доверяю твоей профессиональной проницательности, и не откажешь мне в этой дружеской услуге.
– Конечно, не откажу, но ведь ты знаешь, почему мне неприятно вступать в сношения с Нордгеймом.
– Неужели из-за той его ссоры с твоим отцом? Кто станет вспоминать об этом через двадцать лет? До сих пор я, как ты просил, избегал упоминать там твое имя, но теперь, когда мне нужно, чтобы ты помог моей невесте, волей-неволей должен представить тебя. Впрочем, сегодня вы даже не встретитесь с моим тестем: он собирался уехать утром. Признайся, Бенно, истинная причина вовсе не в этом: ты просто боишься дамского общества, потому что привык к своей деревенской практике.
Рейнсфельд ничего не возразил и только глубоко вздохнул.
– Такая жизнь в конце концов совсем засосет тебя, – продолжал Вольфганг. – Уже целых пять лет ты сидишь в этой жалкой деревушке и возишься с практикой, которая требует от тебя неслыханного напряжения сил, а приносит самый скудный заработок. Пожалуй, ты и всю жизнь просидишь здесь единственно потому, что у тебя недостает мужества протянуть руку, когда тебе представляется что-нибудь получше. Как только ты выдерживаешь в такой обстановке?
– Да, моя квартира действительно немножко отличается от твоих салонов, но, видишь ли, надо по одежке протягивать ножки, а моя одежка коротковата. У тебя всегда были замашки миллионера, ты еще юнцом дал себе слово сделаться им и, надо отдать тебе справедливость, умеешь ловить случай.
Эльмгорст, нахмурившись, ответил с раздражением:
– Вечно и всюду намеки на богатство Нордгейма! Право, можно подумать, будто все мое значение единственно в том, что я – жених его дочери. Неужели сам по себе я ничего не значу?
– Что это тебе пришло в голову, Вольф? – с удивлением взглянул на него врач. – Ты знаешь, что я от души рад твоему счастью. Ты становишься удивительно щепетилен, как только речь заходит об этом, а между тем имеешь полное основание гордиться: уж если кто достиг своей цели быстро и блистательно, так это ты.
