Екимов помог Максиму закупить спиртное и продукты в местном военторге.
— Генерал у нас нормальный, но, как только увидишь, что он переходит нормы и очень не трезв, притворись, что ты в еще худшем состоянии. Он поругает тебя, умилится, вспомнит молодость и уйдет спать.
Они вышли к воротам штаба.
— Оглянись вокруг. Что тебе, как военному человеку, подозрительно? — вдруг спросил Екимов Михайленко.
Максим посмотрел по сторонам.
— Только то, что очень много смуглых ребят, может, чеченцев, а может, турок, домики тут для офицеров вместо палаток строят.
— Так… Уже неплохо. А посмотри направо.
С правой стороны, возле КПП, ведущего в штаб объединенной группировки, стояла шашлычная с едким названием «У Муслима».
— Вот туда мы сейчас и пойдем. Только что бы я ни сказал, веди себя естественно, ладно?
— Понял.
В шашлычной было полно народу, в большинстве своем — старшие офицеры. Только закончилось оперативное совещание в штабе, и руководители различных звеньев, обойдя надоевшую офицерскую столовую стороной, устремились к «Муслиму».
Здесь царил запах пота и шашлыка, слышались громкие речи и обсуждения приказов. Сама же шашлычная напоминала простой армянский ресторанчик где-нибудь в Верхнем Урюпинске.
— Вот, Максим, именно таким путем вся секретная информация, куда едет тот или иной отряд спецназа и разведки, по какому маршруту, в какой район — все улетает в поля. Понимаешь?
— А как же вы… мы? Контрразведка?
— Эти бакланы не все и знают, так, пустомелят, а мы иногда дезу нужную пускаем. Но прикрыть эту контору пора. Все, что надо, мы от нее получили. Вот, смотри и учись.
— К нам, пожалуйста! — позвал смуглую официантку подполковник. — Девочка, нам коньячку и по две порции шашлычка.
— Что-то сегодня многие коньяк заказывают. Праздник какой? — закокетничала девушка, обнажив ряд очень кривых зубов с огромными деснами, которые при улыбке не могли скрыть даже толстые губы.
— Завтра в бой! — улыбнулся ей подполковник.
— Понятно. Война… — вздохнула официантка и удалилась.
— Все в природе взаимосвязано. Все, — произнес как-то отрешенно Екимов.
— Что именно, товарищ подполковник?
— Да все. Взять хотя бы ее лицо. Ты его видел?! Это же картина. Художнику, который хотел бы передать все ужасы этой войны, не надо было бы искать натуры, писать сражения и взрывы. Только ее улыбку. И все сразу становится понятным. И бардак, и отсутствие связи, и предательства, и смерть. Все в ней!
Увидев, как полненький человечек в белом халате шашлычника прошел мимо и сел заполнять какие-то счета и бумаги, Екимов замолчал. Скоро подошла и официантка с коньяком и мясом.
