Томас Инге ничего не обещал, сразу, как только завязались их отношения, сказал, что он женатый человек и не хочет бросать семью, хоть от этой семьи давно осталось одно название. Инга тоже ничего от него не требовала, но однажды заговорила об этом. Томас будучи в расслабленном состоянии, что-то там ей пообещал, что-то очень неопределенное. С тех пор он иногда спрашивал себя: может быть, и вправду настало время расстаться с Луис. Все равно это не супружеская жизнь, а черти что. Она там, он здесь… И так месяцами, годами. Они почти не общаются, два-три раза в неделю несколько слов по телефону: как дела?
О переезде в Москву Луис слышать не хочет. Иногда ему было трудно вспомнить, как выглядит жена. Да, он подумал: может быть, пришло время кончить эту бодягу. Но дети… Одна только мысль о детях остановила и привела в чувство. Да, он плохой отец, но все равно плохой отец лучше чужого дяди. За пару дней до той чертовой драки состоялся тяжелый разговор с Игной. Том ответил, что никогда не уйдет из семьи, это его последнее слово. Он больше не хочет возвращаться к этой теме. Она рассмеялась, как сумасшедшая, сказала, что Том дурак, – и ушла.
А утром позвонила и ангельским голосом, будто ничего не случилось, спросила, когда он хочет встретиться. Теперь Тому кажется, что Инга сама напросилась с ним в поездку, она словно ждала этой драки, словно сама ее спровоцировала. Сука… Брат всхлипнул, кажется, готовый заплакать, но сдержался.
– У тебя еще деньги есть? – спросил Джон. – Ну, чтобы мне позвонить?
– Есть еще немного. Ладно, братишка, пока. Спасибо, что приехал. Там, в зале заседаний, я тебя не видел, но все равно чувствовал, что ты где-то рядом. Что ты стоишь там на улице. Это мне помогало. Честное слово.
До утра Джон не мог заснуть, было душно, как в бане, но окно не открывалось. За стеной слышались пьяные голоса, без конца кто-то топал в коридоре. Потом стала кричать какая-то женщина, затем она рассмеялась и тут же, без передышки, разрыдалась. Временами казалось, что эта ночь не кончится никогда. Так и не заснув, Джон чуть свет собрался и уехал назад в Москву.
* * *
В сером свете дня квартира казалась нежилой, пустоватой и неуютной. Джон сидел перед кухонной стойкой, боролся с желанием промочить горло. Он сказал себе, что в такое время пьют только законченные пьяницы или душевно нездоровые люди. С другой стороны, разница с восточным побережьем Америки – восемь часов, значит, сейчас восемь вечера. Уже можно промочить горло. Он взял широкий стакан с толстым дном, налил водки на полтора пальца, выжал туда немного лимонного сока и бросил толстую дольку. Похоже на чай с лимоном.
