– Я все уже знаю, – прошептал он в трубку и, кажется, всхлипнул. – Послушай, я тебя не виню. Что случилось, то случилось. Я терял больше. И ничего, пережил, не умер.
– У тебя остался этот миллион на Кипре. Ты же можешь перевести в "Новый горизонт" эти деньги и заработать вчетверо больше. Это совсем неплохо. То есть, это отлично… Такие деньги, господи, с ума сойти можно.
– В эту игру с миллионом не пускают. Минимальная ставка – два с половиной. У меня были деньги, чтобы сыграть. Теперь ни черта нет.
– Сейчас главное – выйти из тюрьмы. Дождемся суда. И уже на свободе все решим. Мы еще столько заработаем, что будет только одна проблема – где хранить такую прорву денег.
– Кстати, этот миллион останется у меня только до конца месяца, – бесстрастным голосом сказал брат. – В первых числах я должен отдать кое-какие долги. И сумма уменьшится вдвое. Плюс на мне висят долги за дом… И еще за учебу Перл надо внести деньги.
Джон хотел сказать, что за Перл платить уже не надо, она благополучно бросила сой колледж и теперь тусуется с каким-то наркоманом, вместе с ним строит фантастические планы: приехать в Москву и разбогатеть за неделю. И вообще девочке сейчас нужен отец, а не его кошелек. Но сказал он совсем другое:
– Господи, Томас, это всего лишь деньги. Мы еще заработаем.
– Это не просто деньги. Это последние деньги – вот в чем дело. Я сам во всем виноват. Я финансист, а вел себя как мальчишка. Был доверчивым и глупым. Черт, очень глупым. Ладно, мы начнем с чистого листа, с самого начала. Я знаю управляющего одного московского отеля, ему нужен парнишка для поручений. Разносить по номерам вычищенную обувь, почту и прочее. Работа как раз для меня. Мозгов не требуется.
Брат рассмеялся утробным смехом чревовещателя, телефон рассоединили. Джон побродил по квартире, зачем-то заглянул в ванную, оказался на кухне. Он снял с полки бурбон, ого, тут еще почти полбутылки. Плеснул в стакан, добавил воды и немного льда. Сев на высокий табурет возле гранитной стойки и глядя в окно, стал болтать ногами, делать небольшие глотки и жевать кукурузные чипсы. Через полчаса бурбон в бутылке кончился, и чипсы тоже, но легче на душе не стало. Джон вернулся в комнату, опустился на диван и уснул, оставив телевизор включенным. Около полуночи, услышав телефонный звонок, он вздрогнул и проснулся. Он чувствовал себя пьяным и сонным.
– Ты меня слушаешь? – голос адвоката Моисеева дрожал от волнения. – Тогда готовься к плохим новостям. Час назад мне позвонили из Владимира. Тот самый парень, ну, пострадавший, которого твой брат избил в ресторане, скончался в больнице.
