Дед Федор еще раз внимательно оглядел Михайлу.
— Ты вот говоришь, почему они на одного. Тем они, никониане, и любят брать. Как их много супротив одного, так им кажется, будто правды у них прибыло.
— А ты, дедушка, и в самом деле, значит, раскольник? Не хотел на церковь перекреститься?
— Я — истинной веры, а кто раскольник — еще подумать надо.
— Далеко ли тебе? Отвезу, может, до дому?
— Из Татурова я.
Что-то сообразив, Михайло в свою очередь стал разглядывать своего спутника.
— Из Татурова. Дед Федор. Да не Федор ли ты Савинов, дедушка?
— Он и есть.
— А-а-а! И я про тебя слыхал. Хоть давно тебя здесь не было, а народ говорит.
— Что говорит-то?
— Всякое. Одни злобятся. А кто прямо говорит: справедлив, мол. Только все толкуют: воин.
— Так. Ты вот, значит, в церкви читаешь. А потом, слышал я, поясняешь прочитанное. И как толкуешь что, ну, к примеру, житие какого святого, так не всем толкование твое, случится, по нраву бывает.
— А пусть не по нраву. Как думаю, так и говорю.
— Будто самому попу вашему.
— Не знаю.
— Ну а Холмогоры, где дом архиерейский, ведь через реку.
— Пусть.
— Все пусть да пусть. Оттуда сыск, из Холмогор, из архиерейского дома. Там архиерейский судный приказ.
— Что на мне сыщут? Правду?
— Хотя бы ее.
Прощаясь в Татурове, дед Федор сказал Михаиле:
— Вот что, Михайло Васильев сын Ломоносов. Приходи-ка к нам. Собираемся мы и толкуем про всякое. Твоих толкований тоже послушаем. Говорили мне про них. Будто к нашему близко. А ты про наше услышишь.
Побывал Михайло в Татурове раз, побывал два, а потом стал задумываться. Сидел, слушал молча.
Дед Федор как-то его спросил:
— Задумался ты. О чем?
— Да вот понять хочу.
— Что понять?
— Да вот. Бог один. А почему с его единым именем люди друг на друга восстают? И одни во имя божие, и другие. С одним именем божьим будто две веры стало. Как же это?
— А двух вер не стало. Есть одна. Другая — ересь, не вера. Еретики бога истинного потеряли.
— А почему бог попустил?
— Без греха мир не живет.
— А хуже ли ему, миру, было бы без греха?
— Грех в мире есть. Значит, так господь судил. Его воля.
— Ежели так, то и никонианам грешным господь назначил быть на земле? Вроде они тут божье веление и не нарушали?
Дед Федор рассмеялся:
— Востер ты, востер. Только грех-то разный бывает. В каждом человеке есть и добро и зло. Побеждай каждодневно в себе зло — вот твое земное дело. Ты жития святых читал? А какого отличия между их жизнью праведной и никониан не заметил?
