Все сомнения развеял Дин.
— Кажись, тут, — твердо решил он, прошел немного вперед, будто хотел разглядеть забор поближе, посмотрел по сторонам и продолжил тем же голосом: — На мой взгляд — единственное место, где можно держать в заточении людей длительное время. А что? Здание с виду вроде тихое, в глаза особо не бросается, находится, в принципе, рядом. Где еще этим тварям тюрьму организовывать?
— Ну да, — поддержал я, с придирчивостью осмотрел верхний этаж, подтянул ослабевшую от бега лямку рюкзака, — здесь самое то… — и сразу: — На забор лезть будем или через основной вход?
— Мне с моими руками теперь только и лазить… — со вздохом проворчал тот, словно тому вина — я, и добавил строго: — Давай к воротам.
«А вот думать надо было, что делаешь! — мысленно отчитал его. — А лучше — меня слушать… хоть иногда…»
Ворота оказались не запертыми, без какого-либо замка, с сорванными петлями. Отворив как можно тише — вышли к массивному четырехэтажному сооружению с двумя прогнившими пожарными лестницами, чудом держащимися на нижних кронштейнах. Стекла сохранились лишь в самых крайних окнах, на некоторых имелись сварные решетки. Посередине располагался широкий, заложенный строительным мусором проход, заросший черно-синим «камнежором» — редчайшим плющом, способным со временем безо всяких усилий разламывать даже сверхпрочный бетон. Рядом беспорядочно валялись толстые трубы, обернутые войлоком, обрывки шин, обглоданные лозой, металлические перекладины, штабеля неиспользованных свай. Вдоль забора, из-под зелено-серого снега торчали мешки, бочки, мотки проводов. Возле самого же здания, на выложенной льдом дороге, — два самосвала без полуприцепов и передних колес.
— Завод, что ль, какой? — глуховато спросил Дин и сам же ответил на свой вопрос: — По ходу, он и есть… — А потом ко мне: — Курт, предлагаю идти через тот проход. Наверняка таким путем можно попасть вовнутрь. Что скажешь?
— Ну не по тем же лестницам подниматься-то… — отозвался я, перевел на них недоверчивый взгляд. Те от вдруг начавшегося ветра надсадно заскрипели, запрыгали, словно надумали отрываться от стен. — Они и так на добром слове держатся…
— Ну, тогда решено! — объявил тот и, прибавив шаг, заспешил к проходу.
Отрывистая речь «Мусорщиков» голосила уже за ближайшими домами — шли за нами по пятам, как звероловы.
Не касаясь стен с разросшимся «камнежором», мы с напарником дошли до выломанной двери, тотчас прошли внутрь, попадая в громадное затхлое помещение с наполовину обвалившимся потолком. Многочисленные квадратные колонны, преданно подпирающие его, повсеместно рассыпались, оголили стальные каркасы, ощетинились арматурами. Пол полностью исчез за грудами битого кирпича, колотой плитки и снега, в углах томились груды бетонных обломков, стулья, выломанные оконные рамы, упавшие лампы, горы отвалившейся от времени краски. Немного левее — проржавевшее насквозь оборудование, тяжелые сверлильные станки, вентиляторы. И ко всему этому добавился какой-то тошнотворный, всюду блуждающий дух, от какого просто-напросто некуда было деться.
