Когда было покончено со всеми церемониями, маркграф и его вельможи сняли доспехи и как гости вступили в город. А толпа любопытных все не расходилась и громогласными криками и похвалой встречала каждый новый отряд войска маркграфа. Но больше всего интересовали и удивляли мариенбуржцев еще не виданные ими необыкновенной величины тараны, стенобитные и камнеметательные машины и новые пушки.
Некоторые подвижные башни были настолько велики, что не могли пройти в городские ворота; их оставили за стенами замка.
Толпе все не расходилась в ожидании подхода новых и новых отрядов войск. Наконец, когда пришли рыцари Бургундии и баварское войско и когда в городе стало не хватать квартир, другие отряды были направлены прямо в Караляучюс и в пограничные замки.
Теперь все ждали только возвращения князя Витаутаса, чтобы вместе с ним начать большой поход на Литву, в сердце Литвы — Вильнюс.
Стояло прекрасное августовское утро. Уже целую неделю держались ясные дни. Жрецы предсказывали погожую осень.
Все поля вокруг Мариенбурга были заполнены стройными рядами войска крестоносцев и их союзников; их хоругви развевались при легком утреннем ветерке, готовые каждое мгновение двинуться на восток, в край язычников, и только ждали своих военачальников.
Во всех костелах Мариенбурга служили торжественный молебен и просили у всевышнего и девы Марии помощи и благословения на поход против язычников. Костел непорочного зачатия был заполнен одними только рыцарями, военачальниками и вельможами. И то не все они поместились внутри, где мессу служил сам мариенбургский епископ, некоторые стояли за дверью, держа в руках снятые шлемы. Толпа любопытных горожан и селян бурлила вокруг замка и прижималась к его стенам. Другая такая же толпа собралась в поле; все осматривали пушки, тараны и другие новые боевые машины. Много было здесь приезжих и тех, что пришли с полей попрощаться с родственниками и знакомыми, отправляющимися на войну с язычниками, но еще больше набралось зевак. Многие из них толпились и вокруг жемайтийских полков, стоявших в поле за стенами Мариенбурга. И не столько привлекали внимание любопытных французские пушки, английские тараны и саксонские стенобитные машины, сколько бородатые полки жемайтийцев, одетых в звериные шкуры, вооруженных мечами, копьями и металлическими палицами. Только вельможи и некоторые рядовые бояре носили сверкающие доспехи. Все они были не куплены, а сняты с убитых в бою рыцарей и вельмож. Мариенбуржцы рассматривали жемайтийцев молча и издали. И еще страшнее казались им эти язычники потому, что держались они очень спокойно, очень серьезно и не галдели, как другие чужеземцы.
